Андрей Александрович Колесник
МЕЧ И ПЛЕТЬ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глуп, кто меж плясунов и сам пускается в пляску
ГЛАВА 1
…Северо-восточнее от Холодной Ленты, что как безумная с ревом и шумом неслась на юг, торопясь слиться с Алым морем, за зелеными скрутами гор, утопающими в шелестящей зелени лесов, за потайными долинами и ведущими через ущелья паучьими тропами, за застроенными низкими хатками холмами, стоял замок. Он был заметен, издали — три невысокие округлые башни с похожими на зубы великана прямоугольными зубцами и объединяющая их каменная стена. Издали она не выглядела грозным бастионом, способным выстоять против сколько-нибудь серьезной армии. Словно у владельца не было врагов.
Одинокий всадник, рассматривающий открывшийся перед ним вид на неровные, точно шагреневые крыши с узенькими норами бойниц под ними, знал, что это не так.
Этот старый замок, последний на пути в Велонскую равнину, был как граница двух миров. Мира господ, подчиняющихся воле своего государства, и мира рабов, иногда осмеливающихся звать себя свободными. И к его владельцу — протектору Сотару — обе стороны питали не самые однозначные чувства. Опытным взглядом выискивающего дефекты в обороне разбойника, всадник оглядел каменные постройки и остановился на небольшом поселке рядом с крепостью. Пятнадцать-двадцать домиков с топчущейся на подворьях скотиной и птицей, полукружьем обступали овал приветливо блестящего озера. Поместье выглядело ухоженным и даже зажиточным — почти со всех дворов время от времени разносилось сытое коровье мычание. Отличная была бы добыча.
Внешний вид седока, вызывал невольное уважение. Уже немолодой мужчина, с добродушным обветренным лицом и ясными синевато-зелеными глазами, широко посаженными под густыми мышастого цвета бровями. Пышные усы, под искривленным влево носом, доходили до квадратного подбородка, придавая путнику кошачьего шарма. Волосы он прятал под пышную овчинную шапку, популярную у велонского народа. Но если виду велонских землепашцев такой головной убор однозначно добавлял робости, то на ездоке он смотрелся лихо. Дерзновенности добавляло в насмешку над аристократской модой вставленное в мех ястребиное перо. Толстый, надежно хранящий от степных ветров плащ, шерстяной попоной свисал с лоснящихся боков гнедого. На перехваченной военным манером ремнями груди красовалась великолепного качества вороная кольчуга. Такая сделала бы честь любому дворянчику средней руки. И глядя на торчащие среди седельных сумок прямые как прутья черные рукояти мечей, отчего-то враз верилось, что броня была не куплена ездоком похвальбы ради в базарном ряду, а добыта в кровавом и тяжком деле.
Мужчину звали Грив. Хотя сам он больше привык к неказистому юношескому прозвищу — Кривонос.
Был конец дня, и нижний край солнца уже скрылся за лесом, где-то на другом краю Бестигвальдского королевства. Всадник, приложив ко лбу ладонь, взглянул на солнце, точно припоминая, сколько же ему довелось добираться сюда, на обочину цивилизации. Срок длиною в три коня и несколько человеческих жизней, казался сейчас сном. Сном, который надлежало прервать единственным возможным способом.
Тронутый в бока конь потянулся к воротам замка.
С возвышенности казалось, будто домен находится на расстоянии вытянутой руки. На самом деле ехать к нему пришлось почти четверть часа. К тому моменту как гнедой стал стучать подковами по переброшенному через ров мосту, его уже встречали. Со стены за ним следили равнодушными взглядами около дюжины вооруженных тяжелыми арбалетами стражей. Бросающаяся в глаза леность гарнизона не обманывала Грива — его заметили и узнали еще на подъездах. Иначе не стали бы подпускать так близко. С расторопностью в Красной Гряде все было в порядке.
Во дворе крепости его дожидались одетые в бело-красные (окраса Сотаровских стягов) туники воины, смирно стоящие с поднятыми пиками и выступивший вперед юноша лет шестнадцати с потемневшим от загара лицом. На нем был простенький кожаный колет, пошитый без затей, но с заметным умением, недоступным в здешних диковатых краях. Паренек, как и охранники, как и снующие по двору с озабоченным видом слуги, был велоном. Но — о чудо! — велоном явно дворянского происхождения, о чем недвусмысленно говорил золотой кулон с изображением родового герба и, куда больше, несвойственная рабам прямая выправка и открытый взгляд. Когда их глаза встретились, Грив подумал, что парень унаследовал стройность, если не сказать тонкость, матери. Волосы и глаза у него были черные — отцовы.