Халила искренне надеялась, что Санти тоже это осознает.
Мурасаки, кажется, уже чувствовала себя на троне как дома, когда начала принимать присяги от капитанов Высшей армии. А после них должны были повторить свои клятвы профессора и библиотекари, а также солдаты, и только тогда церемония подойдет к концу – для них. Мурасаки же должна будет принять ожидающих своей очереди дипломатов, а затем Александрийский торговый совет. В общем, ее ожидал очень и очень долгий день.
А значит, и ее личную помощницу, Халилу, тоже.
Когда капитаны закончили свои речи, Халила снова обняла брата, поцеловала его в обе щеки и сказала:
– Я должна идти к ней. Приглядишь за отцом?
– Разумеется, – сказал он. – Разве я не всегда за ним приглядываю?
Заполучить такого брата, как Салех, было подарком свыше, подумала Халила, а она никогда не ценила его настолько, насколько должна была. Она улыбнулась брату, и тот улыбнулся ей в ответ в десять раз теплее, а затем Халила отправилась обратно к трону профессора Мурасаки, чтобы встать рядом в тени, где можно было удобно слушать все просьбы, которые у Мурасаки возникнут.
Парад капитанов был временем напряженным; если у старого архивариуса среди них имелись убийцы, то сейчас был наилучший момент для нанесения удара. Халила мысленно отметила позиции военных снайперов, расположившихся на галереях; Санти сегодня не полагался на удачу, если не считать той, которую ему навязали. Халила подозревала, что Санти сегодня весь на нервах, ведь Вульф подвергает себя опасности, а угроза войны здесь буквально витает в воздухе, но когда она посмотрела на Санти, то не увидела ничего, кроме спокойствия. Кто-то мог бы подумать, что это самонадеянность. Халила же знала, что спокойный Санти, наоборот, наиболее опасен.
Следующим этапом было повторение своих клятв профессорами, библиотекарями и рядовыми членами армии. Халила произнесла слова вместе с ними. «Во имя священного знания, в глазах каждого бога в каждом уголке этого мира, я приношу клятву верности Александрийской Великой библиотеке. Я клянусь защищать знания этого мира от всех врагов, внутренних и внешних. Клянусь беречь и делиться таковыми знаниями со всеми, кто хочет учиться. Клянусь жить, учить, сохранять, изучать, сражаться и умереть за них». От этих слов у Халилы побежали мурашки по коже, а внутри у нее вспыхнул свет, от которого спирало дыхание. Гром тысяч голосов, собравшихся разом, обладал поистине великой силой.
Профессор Мурасаки встала, и одеяние из золотой ткани, в которое она была облачена, словно вспыхнуло, поймав свет. Она вскинула руки.
– Знания превыше всего.
– Знания превыше всего, – последовал ответ, а затем – хотя это не было частью ритуала – кто-то победоносно закричал.
А потом вдруг ликовали уже все, и Халилу чуть не сбил с ног этот поток эмоций. Вот она, Великая библиотека. Она состояла не из заговоров и ухищрений прежнего архивариуса, не из хладнокровной жажды власти. Не из ереси его Черных архивов, где он запирал запрещенные знания. Не из тюрем, где он хоронил своих врагов.
Душа Великой библиотеки скрывалась здесь, в этом зале, и в этот необыкновенный момент, с теплыми слезами на щеках, Халила поняла, что любит библиотеку больше, чем когда-либо любила что-либо или кого-либо, кроме самого Аллаха.
Дарио опоздал, прибыв как раз в тот момент, когда церемония приношения клятв подошла к концу. Халила увидела, как Дарио юркнул в зал; на нем была профессорская мантия, он подошел к Халиле и прошептал:
– Прости, любовь моя, у меня были дела. Прибыла делегация под флагом перемирия.
– Ты не произнес клятву, – тихо сказала Халила. Слезы на ее щеках высохли, она их не смахнула. Ей хотелось их ощущать. Всегда.
– Я не мог, – сказал Дарио. – Кто-то должен был встретить послов.
Халила это понимала, однако она также понимала, что, возможно, в какой-то степени Дарио и хотелось опоздать. Он, конечно, верил в Великую библиотеку, но, как у любого политически подкованного человека, глаз у него был наметан на тех, у кого больше шансов на победу, и прямо сейчас он тяготел к военному флоту, дрейфующему в гавани. Дарио принадлежал к королевскому роду Испании, и это никогда не изменится. Халила любила его. Однако в данном случае она не была уверена, что всецело ему доверяет.
– Что ж, Вульфа тут тоже не было, – сказал Дарио, будто бы в свое оправдание, и Халила поняла, что выражение ее лица, должно быть, выдало ее сомнения. – Как не было и Джесса, Томаса или Глен. Не выделяй меня за то, что выполнял свои обязанности!