— Представь себе,— заговорил Нерон шепотом,— а ведь все это делалось только ради нее. Пойми этих женщин! Все зло от них. Если бы не наслаждение, которое они дают, да еще умение рожать, то, думаю, род человеческий вполне бы обошелся без женщин. А? Как ты думаешь?
— Не знаю, принцепс.
Нерон вздохнул.
— Вот видишь, в своей собственной семье император далеко не всегда властитель.— Он сделал паузу, посмотрел на дверь комнаты Поппеи.— Она не просто недовольна, Никий, она недовольна тобой.
— Мной? — Никий побледнел, причем совершенно естественно; не ожидая ничего хорошего, посмотрел на Нерона. Подумал: «До чего же неприятное у него лицо». Вспомнил, как Нерон веселился, когда Дорифор рассказывал все эти мерзости про Октавию, и лицо Нерона показалось ему уже совершенно противным.
— Да, Никий, тобой.— Нерон снова вздохнул.— Сам не понимаю, что с ней такое случилось — наверное, беременность так действует на нее, у женщин это бывает. Я говорил, но разве ей что-нибудь докажешь... И вот что я подумал: почему бы тебе не уехать из Рима? Поменяешь обстановку, посмотришь новые места.
— Куда? — еле слышно выговорил Никий.
— Куда хочешь,— быстро сказал Нерон.— Ну, например, куда-нибудь на острова. Ты бывал на островах?
— Я? На каких, принцепс? — Никий уже понял и весь сжался внутри.
И он не ошибся, Нерон сказал:
— Да вот на Пандетерии, к примеру. Ты ведь не был там? А там так замечательно. Поезжай, я прикажу дать тебе свой корабль. Поверь, это будет чудесное путешествие.
— Я должен буду...— глухим голосом начал было Никий, но Нерон его перебил:
— Да, да, Никий, отдохни, развейся, если увидишь Октавию, передавай ей привет. Ты понял меня? — В глазах Нерона появился холодный блеск.— Ты знаешь, что такое привет не простившего неверную жену мужа? Я хочу, чтобы ты сделал это. Но не так, как с моей матерью в первый раз, а наверняка. Постарайся, чтобы она не очень мучилась, мне не хочется быть жестоким.
«Но я не убийца!» — хотелось вскричать Никию, но, встретившись с ледяным взглядом Нерона, он опустил голову.
— Возьми с собой Палибия,— продолжал Нерон самым деловым тоном,— вы с ним хорошая пара. К тому же он опытен в таких делах. Не задерживайся там долго, ты же знаешь, как я скучаю без тебя. К тому времени недовольство Поппеи, я уверен, пройдет — женщины ведь так переменчивы! Прощай, Никий.— Нерон приветственно поднял руку, а Никий, поклонившись, пошел к дверям.
Ему все время хотелось оглянуться, но он сдерживал себя, боясь увидеть на месте Нерона какого-нибудь мерзкого Дорифора.
Глава девятая
В тот вечер Симон увел Теренция за город, и они долго разговаривали при свете костра. Симон устроил себе здесь временное жилище, шалаш из веток. Все сетовал, что вынужден перебираться с места на место и нигде не может проводить больше нескольких дней.
Теренций вдруг попросил Симона разрешить остаться с ним навсегда. Симон удивленно на него посмотрел:
— Ты не знаешь моей жизни, Теренций, ты не сможешь выдержать ее.
— Смогу! — жалобно воскликнул Теренций.— Лучше так, чем... Я больше не возвращусь туда.
— Хорошо, там будет видно,— сказал Симон и принялся готовить еду.
Теренций ел с жадностью. Плакал, восклицал что-то несвязное и ел опять. Симон не торопил его с рассказом, смотрел на Теренция так, будто тот был ребенком: кивал снисходительно, говорил, что все будет в порядке.
Теренций поел, согрелся и постепенно успокоился, виновато глядел на Симона. Тот сказал:
— Расскажешь?
Теренций кивнул, но потом еще долго сидел, опустив голову, не решаясь начать. А когда начал, рассказывал довольно спокойно и толково, только время от времени останавливался и поглядывал на Симона со страхом.
Когда закончил, спросил:
— Симон! Симон! Скажи, что же мне теперь делать?!
Погруженный в раздумья Симон только вздохнул. Наконец поднял голову и, пристально глядя на Теренция, уверенно выговорил:
— Тебе нужно быть с ним.
— Но как же, Симон...— В глазах Теренция снова блеснули слезы.— Ты же знаешь... как же я могу...
— Тебе нужно быть с ним,— повторил Симон с такой настойчивостью в голосе, что Теренций не посмел возразить и даже утвердительно кивнул.
Только некоторое время спустя Теренций осторожно заметил:
— Но ты же знаешь, Никий теперь...
Он остановился, выжидательно глядя на Симона.
— Ну? — буркнул тот.— Договаривай.
— Он ведь убийца,— произнес Теренций, глядя на Симона не столько со страхом, сколько с удивлением.
— Это не наше дело,— сказал Симон.
— Не наше? — Теренций был обескуражен.— А чье? Чье это дело, Симон?
— Учителя Павла.
— Но ведь он... Он ведь умер, Симон.
Симон посмотрел на него исподлобья:
— Учитель Павел не может умереть. Как и Иисус. Он просто ушел, но он... с нами.
Симон проговорил это с такой уверенностью, что Теренций вздрогнул и невольно посмотрел по сторонам.
— Только он может знать, для чего Никий в Риме,— между тем продолжал Симон,— мы не имеем права об этом рассуждать. Ни ты, ни я, ни кто другой.
— А Онисим? — едва слышно спросил Теренций.
— Что? Что Онисим?! — резко отозвался Симон.
— Но ведь он сам, он сам убил его.
— Этого мы знать не можем!
— Но я видел...
— Этого мы знать не можем,— повторил Симон, и в голосе его Теренций почувствовал угрозу,— Это может знать только учитель Павел,— Он помолчал и добавил с особенной твердостью: — А еще Иисус и сам Господь. Ты понял это, Теренций?
— Да, Симон,— сказал Теренций, сглотнув,— я все понял. Но только...
— Ну, договаривай.
— Я не знаю, но тогда...— Теренций виновато улыбнулся.— Когда ты встретил меня на дороге, ты сам сказал, что Никий...
— Я заблуждался,— перебил его Симон.— Судил о том, о чем не должен был судить. Учитель Павел сказал мне, чтобы я оставался при Никии во что бы то ни стало, и, значит, он предполагал, что у меня могут возникнуть сомнения. Учитель Павел знает все и обо всем. Он сам послал меня, и мне нужно делать то, что он поручил. И тебе нужно делать то же. Или ты не считаешь, что тебя послал учитель Павел?!
— Нет, нет, Симон,— быстро сказал Теренций,— считаю. Я не видел учителя Павла, но раз ты говоришь...
Они помолчали, потом Симон спросил:
— А кто это Гай Пизон, к которому писал Сенека? Ты знаешь его?
— Нет, он никогда не был у нас... У Аннея Сенеки. Я не помню, чтобы он приезжал.
— Хорошо. Тогда скажи об этом Никию, он сам разберется.
— Про Гая Пизона? — с надеждой спросил Теренций.
Симон усмехнулся:
— И про Гая Пизона тоже. Но главное, скажешь о заговоре все, что говорил тебе Анней Сенека.
— Но не лучше ли...— Теренций умоляюще посмот на Симона,— сказать Никию, что Сенека просил меня передать кое-какие послания, а я подсмотрел... Подсмотрел, что одно из них для Гая Пизона. Зачем же говорить ему все, он и без того поймет...
— Ты боишься? — снова усмехнулся Симон.
Теренций замахал руками:
— Не за себя, не за себя, Симон.
— Да? А за кого же?
— Я не знаю,— Теренций опустил глаза.— Ведь Сенека,.. его могут... могут убить...
-г- Это не твоя забота, Теренций,— холодно и жестко проговорил Симон,— делай то, что должно, и не думай о последствиях, учитель Павел думает за нас.
Последнее Симон произнес с такой уверенностью, что Теренций и сам поверил, что учитель Павел не умер и думает за них. Он вздохнул и выговорил с трудом:
— Хорошо, Симон, я сделаю, как ты хочешь.
— Тогда иди.
— Сейчас? Но я...
— Да, сейчас,— твердо произнес Симон и встал,— нельзя терять ни минуты. Кто их знает, может быть, они начнут уже сегодня.— И он протянул Теренцию руку.— Вставай.
Теренций медленно, с обреченным лицом подал руку. Симон рывком поставил его на ноги и, загребая ногою песок, стал тушить костер.