Все эти возможности он тщательно взвешивал. Судьба, однако, распорядилась так, что принятое в итоге решение оказалось чем-то средним между двумя этими возможностями. И произошло это, лишь когда они достигли своего пункта назначения, оказавшегося вовсе не Генуей, а заливом Специя. Замок Леричи величественно господствовал над прекрасным ландшафтом, составляя как бы единое целое с мысом, на котором покоился его мощный фундамент. Именно сюда, в эту цитадель, и удалился Дориа, уйдя от дел и дожидаясь нового поворота событий, могущего внести большую определенность.
Галеры стали на якорь у мыса в уже сгущающихся летних сумерках. С флагмана был передан приказ капитанам галер сойти на берег вместе с офицерами, взятыми в плен при Амальфи. Там всем им предстояло дожидаться Андреа Дориа.
Ломеллино, как и все остальные, тоже получил этот приказ, а Просперо был среди тех, кого приказ касался. Столь неожиданная перемена требовала немедленного принятия решения. И Просперо его принял. Он стоял рядом с Ломеллино у входа в капитанскую каюту, когда тот отдал команду надсмотрщику укомплектовать гребцами шестивесельный баркас.
Готовясь сойти на берег, Ломеллино накинул на плечи алый плащ, поскольку внезапно налетел ветер и стало прохладно, а капитан был мерзляком.
На юте только что зажгли три больших фонаря, расположенных выше и чуть позади капитанской каюты. Сама она, однако, находилась в тени, так же как и палуба перед входом. Силуэты двух стоявших там людей казались совсем черными.
Просперо сказал очень тихо, почти неслышно:
– Меня не очень тянет в Леричи.
– Почему? Там по крайней мере есть нормальный ночлег.
– И поэтому я крепко усну… В том-то и дело. Адорно вполне может заснуть вечным сном на ложе, приготовленном Дориа.
Ломеллино шумно вздохнул и повернулся, вглядываясь в силуэт Просперо. Лицо его омрачилось.
– Это чудовищная фантазия.
– Возможно, и впрямь чудовищная. Но фантазия ли? Ослабнет ли та жгучая ненависть, что приковала меня к веслу, под мощным напором моих спасителей?
– Ненависть будет, по крайней мере, обуздана. Если, конечно, вам и впрямь что-то угрожает. Но Дориа не убийцы.
– Возможно, нет… пока. Но могут завтра стать ими. Я скорее готов довериться вам, синьор Никколо. Я ваш пленник, а не Филиппино, почему же вы боитесь потребовать то, что принадлежит вам по праву?
– Боюсь?! – проревел Ломеллино.
– А если нет, то назначьте выкуп. Или я должен сделать это сам? Две тысячи дукатов вас устроят?
– Две тысячи дукатов! Клянусь плотью Господа нашего, недешево же вы себя оцениваете!
– Естественно. Так вы согласны?
– Спокойнее, спокойнее, друг мой. Кто заплатит выкуп?
– Банк Святого Георгия. Я оставлю вам расписку прямо сейчас, прежде чем мы расстанемся.
Ломеллино усмехнулся и вздохнул.
– Поверьте, я был бы рад расстаться таким образом. Но… Вы сказали, что я боюсь отстаивать свои права, и тому есть причина. С Андреа Дориа шутки плохи.
– Вы хотите сказать, что отказываетесь? В таком случае мне придется поехать в замок, не так ли?
– Увы! Я ничем не могу вам помочь.
– Жаль. Но будь что будет. Одну минуту… – И он отступил вглубь каюты, будто что-то там оставил. Из темной глубины покоев до капитана донесся изумленный возглас: – Как? Это что еще такое?
Ломеллино прошел за ним в сумрачный угол.
– Что случилось?
– Я не могу найти… – Он не сказал, что именно, и только расхаживал из угла в угол.
– Подождите, я зажгу свет.
– Не надо! – Теперь Просперо стоял за спиной Ломеллино, и внезапно капитан «Моры» почувствовал, как руки пленника сдавили ему горло, а колено уперлось в позвоночник. – То, что я собираюсь проделать, лучше получается в темноте.