В общем, к тому времени, как я покончил с делами, трогаться в путь было поздно. И я решил заночевать у Тавра. К тому же, прошедшую ночь я провёл без сна и сейчас больше, чем когда-либо нуждался в отдыхе.
День прошёл на удивление быстро, возвращался я уже в темноте. Внезапный холод по спине заставил меня резко отпрыгнуть в сторону, выхватывая оружие. Короткий взмах меча прервал полёт стрелы, которая, не отскочи я в сторону, пронзила бы мне горло. Послышался удаляющийся топот.
В момент покушения я находился в полосе света, исходившего из дверей таверны. Убийца хорошо меня видел, я же не имел шансов его обнаружить. Если бы не Присутствие. Кажется, я начинал понимать суть подарка, который сделал мне Метос. Почему убийца не выстрелил снова? Я был пока вполне доступен. Или сражение с Незримым имеет какое-то значение здесь, в мире людей? Убивая бестелесное зло, я лишаю убийцу решимости? Или чего-то большего?
Впрочем, победа мне опять дорого стоила. Я едва дотащился до угла, из-за которого стреляли. Там валялся странный предмет, вероятно, обронённый убийцей. Я поднял его, уже почти ничего не видя. Теперь надо добрести до таверны. Там люди, не дадут пропасть…
…Тавр склонялся надо мной и лил воду на лицо. Я закашлялся:
- Спасибо, больше не надо…
- Что с тобой приключилось, Визарий?
Надо было как-то объяснять свою слабость.
- Не так давно я был ранен. Рана ещё даёт себя знать.
Я сел, опираясь на руки, и только тут обнаружил, что всё ещё сжимаю в руке орудие покушения.
Это был странный лук, складной, с короткими – не больше пяди – плечами. Механизм для натяжения тетивы, короткая рукоятка, чтобы держать его. Стрела из такой штучки летит недалеко. Но это оружие и не предназначено для боя. Из такого стреляют из-за угла.
Так. Что бы это значило? Безутешные подельники Сострата пытаются отомстить? Что-то многие мне пытаются отомстить в последнее время!
Урса, явившийся к Тавру перекусить и заночевать, подтвердил мои предположения:
- Это оружие наёмного убийцы. Очень дорогое, между прочим. Подаришь?
Я пожал плечами. Мне оно не нужно, разве что на память.
Урса пристально посмотрел на меня:
- А скажи-ка, Орясина, не случалось ли прежде загадочных покушений?
Я подтвердил.
- Что это было?
- В тот раз – яд. Теперь вот стрела.
- Да, вляпался ты, Визарий, - серьёзно сказал молодой человек.
Я уже понимал, какого рода занятие кормит моего нового знакомого. Слишком много на нём оружия, и при этом оно совсем незаметно. Что же, он должен знать секреты своей коллегии.
- Кто-то послал за мной наёмного убийцу, это ты хочешь сказать?
- Лучшего из всех убийц, - кивнул он. – Обычно люди этой профессии пользуются одним видом оружия. И только Выродок умеет убивать всеми мыслимыми способами. Он может сделать это незаметно, так, что ты даже не почувствуешь собственную смерть. А может доставить тебе такие муки, что смерть избавлением покажется. Ещё он любит убивать чужими руками. Так что всё это очень на него похоже. Припомни-ка, кто мог так желать твоей смерти, чтобы послать за тобой Выродка?
Предположим, таких желающих много. Но слова «наёмный убийца» будили ещё одно воспоминание…
- Прокл! – вырвалось у меня. Не то, чтобы я уверен был в неуёмной злопамятности епископа, но он так хотел, чтобы я сразился с каким-то чудовищем.
- Кто такой Прокл?
- Епископ Истрии. С ним я и впрямь крепко не сошёлся характерами.
Урса вытянул ноги и сделал длинный глоток вина:
- Святоша. А что, похоже. Они не могут убивать своими руками. Берегись теперь, Визарий, - а потом добавил. – И знаешь, что ещё? Выродок очень не любит, когда кто-то уходит из его лап живым. Каждый последующий способ убийства будет более жестоким и мучительным, чем предыдущий. Тебе повезло уже два раза. Теперь он очень голоден и зол. Пожалуй, лучше, если я буду и дальше тебя сопровождать.
Его проворные руки умело разбирали орудие покушения и прятали части в какие-то потайные карманы.
*
Урса ехал на невзрачном гнедом меринке, который всё же имел неплохую рысь. Но вид этого одра… надо же было хозяину как-то выглядеть незаметным при его броской и странной красоте. А ничто так не определяет отношение окружающих к всаднику, как вид его лошади. Моя тонконогая Альба сама притягивала взгляды, которые затем с уважением скользили по мечу. Вот, а потом скажут, что здесь проезжал Визарий. Словно кто-то видел Визария!
Скажут: проезжал Визарий. И с ним кто-то ещё. Этот кто-то внимания не заслуживал, о нём не вспомнят.
Хорошо, что мои близкие не умели быть незаметными. Их запоминали там, где они проходили. Миновав побережье Понта, я уже точно знал, что все они живы, и их даже прибавилось. Люди говорили о хромом монахе, следовавшем с повозкой. У меня отлегло от сердца: беды не случилось. Кажется, они шли дальше, на восток. И я шёл по их следам вдоль берега Меотиды. И Урса ехал со мной.
Держался он отчуждённо. Я и сам неразговорчив, с ним же мы за неделю перекинулись хорошо, если десятком слов. В дороге он был всегда чуть поодаль: если я ехал, не торопясь, Урса уезжал вперёд; если же я погонял, он предпочитал отстать.
Окрестности Меотиды бесприютны. Топкие пресноводные лиманы, где лошади вязли по колено, ранясь осокой и камышом, встречали нас тучами комаров, вынуждая подняться повыше в степь. Но в степи не было воды, и мы поневоле должны были держаться недалеко от моря, спускаясь к нему время от времени.
Мой спутник заговорил, когда пошла третья неделя совместного путешествия. В тот вечер мы повстречали некрупную речку, и, находясь на высоком её берегу, решили повременить с переправой. Вода была рядом, комаров не очень много. На обрыве, где мы устроились ночевать, рос гигантский тополь, склоняя ветви к самой воде. Урса взобрался на него и наудил рыбы быстрее, чем я обустроил стоянку. Вечером мы пекли рыбу на углях и пили вкусную воду: у реки был песчаный берег, вода, пройдя сквозь песок, казалась даже сладкой.
- Почему ты полез меня защищать? – спросил вдруг Урса.
Между нами так мало произошло за это время, что я сразу понял, о чём он говорит.
- Ты не был виноват.
Он усмехнулся:
- Тебя называют Мечом Истины. А ты не понял, что имеешь дело с обученным убийцей?
- Я давно понял, кто ты, Урса. Но это не имело значения. Скорняка ты не убивал. К тому же, положение было сложное: одного стражника ты искалечил, мог пострадать кто-то ещё.
- Ну и что? Они должны быть готовы к этому, если взяли в руки мечи.
- Иногда люди берут мечи для самозащиты.
- Какое мне до этого дело? Те, кто держит оружие, отличаются от обычных людей. Оружие обязывает к уверенности, мощи, умению. И если эти придурки нацепили на пояс ножны, они вступили в сообщество тех, над кем властны иные законы. Законы жизни и смерти. Сострат и его ублюдки не заслуживали своих мечей.
Это была самая длинная и самая страстная речь, какую я слышал от него. И самая странная, к слову сказать.
- Надо очень не любить людей, чтобы выбрать такое ремесло.
- Да. А за что их любить?
И за этими словами куда как многое стояло.
- Скажи мне, Урса, кто были твои родители?
Я не ожидал вспышки.
- Какая разница? – внезапно вскричал он.
Значит, моё предположение верно. Такая апология меча могла означать только одно…
- А если мама была портовой шлюхой, это что-нибудь значит? – резко спросил Урса, нагибаясь к огню, чтобы видеть мои глаза.