Ювелира он убил за обиду, солдата… за сопротивление, видимо. Но зачем он убил пастухов? Кажется, эта тварь проливала кровь просто забавы ради.
*
На севере Мезии мы снова отстали. След нашёлся вновь лишь неделю спустя. В тех краях мы повстречали варваров. Незнакомое племя, вождь которого говорил на жуткой мешанине греческого и латыни, какую только в этих краях и можно услышать. До сих пор я опасался таких встреч. Слишком много людей нынче снялось с места и скитается в поисках лучшей доли. Визарий говорит, что прежние границы проходили в других местах, и там жили другие народы. Визарию виднее, он у нас книжки читает. А мне не по себе. Кровавый вал подминает под себя целые племена. Бедные вымещают зло на соседях, которые кажутся богаче, чтобы в свою очередь стать жертвой ещё более бедных. Лихое время, в котором легко затеряться такому чудовищу, как наш свебский волк.
Но встреченные нами варвары казались мирными. От них несло кислым молоком и овчиной, но они были приветливы. Их вождь по имени Кром всё время улыбался изуродованным лицом.
- Мишка сделал, - сказал он, касаясь шрама. – Лесной Хозяин.
Я узнал одно из имён, которым зовут медведя племена, живущие за Борисфеном. «Кром» на их языке означало «крепость». Анты – так их называют. Откуда они тут взялись? Варвары были крупнотелы и русоволосы. Я чувствовал себя коротышкой рядом с ними. Они принимали нас, как своих.
- Хорошая земля, - говорил Кром, улыбаясь. – Можно жить. Здесь жить станем.
- А ромеи? Ваши далеко, ромеи близко, как поладите? – спрашивает Визарий. Он тоже улыбается и утирает с усов молоко.
- Ромеи тоже далече, - беззаботно отвечает Кром. – Хорошая земля. Пахать можно, скот пасти. Волков только много.
- Волков? – это слово приводит на ум очень знакомый ужас.
- Днесь насилу от стада отпугнули. Двух бурёнок задрали, сволочи серые!
Я облегчённо выдыхаю. Впрочем, городскому юноше Августину всё равно не по себе. Особенно после тех страхов, что он с нами навидался.
- Ох, и умны, бестии! – говорит вождь. Нарочно или нет, он употребляет слово, означающее чудовищ. – Как люди, умнее даже. Брат мой Крок мужиками командовал, что волков отогнали. Говорит, вожак у них – у-у, матёрой! Волчище серый с телушку ростом. Что твой стратег. Наши, значит, уложили троих, так он провыл – отходим, дескать! Что смотришь, белобрысый? Думаешь, сочиняет Кром?
Не думаю. Мне вообще не нравится мысль, что наш волк может быть не один. И Визарий тоже так думает. Ловлю его взгляд поверх костра.
- Хорошие вы мужики, как я посмотрю! – ухмыляется Кром. – Оставайтесь с нами, а? Жён вам найдём. Вон хоть Любава! Уже на тебя, красавчик, глядит во все глаза. Смотри, присушишь мне девку!
Любаву я заметил. Красивая девушка, весёлая. Ямочки на щеках. Жаль, недосуг.
- Не можем, - говорит Визарий. – Дело у нас. По следу идём. И нужен нам, похоже, ваш волчий стратег.
Варвары угрюмо переглядываются. Потом вождь суёт Визарию чару:
- Тогда мёду выпей. У нас мёд знаешь, какой? У самого Ярилы такого мёду нет.
- После, - отвечает мой друг. – Как волка на клинок подымем. Тогда и выпьем твоего мёду, Кром. Хорошо выпьем, за всех Богов, что нас уберегли!
*
С пастухами из этого племени мы дошли до реки, которую анты назвали Росицей. Где-то на севере эта река впадает в могучий Истр, иначе именуемый Данубием. Здесь наши пути разошлись. Варвары остались в верховьях, а нас следы матёрого волка повели вниз по течению. Безлесные горы уступили место чёрному лесу, где за деревьями дороги не видать. Мне всё казалось, что она в любом месте может оборваться глубоченным ущельем. И впрямь, оборвалась. И по дну ущелья грохочет поток. Но вездесущие римляне здесь уже побывали и проложили через него каменный мост. И если бы нам требовалось на ту сторону… а нам… Кто его знает, куда нам требовалось? Волчьих следов вокруг стало много, людских не встречалось вовсе.
Тот день выдался сумрачным. То ли туман, то ли мутная морось насыщала влагой наши волосы и плащи. Кони спотыкались. Кормить их в лесном краю делалось всё труднее. Я уже видел: Визарий жалеет, что не оставил их у старейшины Крома. А ещё он жалел, что с нами Августин. Хотя мальчишка не был обузой. Он научился ухаживать за лошадьми, словно не за ним самим всю жизнь присматривали рабы. Даже готовить пытался, но получалось у него скверно, так что их с Визарием к котлу я подпускал, когда в нём было уже что похлебать.
Бессолнечный день сменился мрачными сумерками. След стал вовсе не различим на камнях. Визарий принёс охапку вереска и сел рядом со мной. Мальчишка кормил коней.
- Не нравится мне здесь, - хмуро сказал мой дружок, окидывая взглядом верхушки скал, едва проглядывающие сквозь чёрные деревья. – Ловушка, право слово. И я уже не знаю, кто здесь дичь.
Вот уже пару ночей мы слышали голос охотящейся стаи. Кони волновались, нам приходилось всю ночь жечь костры, оберегая их. В путь пускались совершенно без сил. Сегодня волки завыли ещё до сумерек.
- Обнаглели звери, - сказал я. – Наделаем факелов, чтобы отпугнуть.
И вспомнил, что самого страшного зверя огнём не спугнёшь. Неужели это оборотень начал на нас охоту?
Ночёвку устроили у края дороги, что вела к мосту. Я не понял, чем это место так приглянулось Визарию – самая теснина. Но спорить не стал. Он у нас умный, ему виднее.
К огню вернулся перепуганный Августин. Приткнулся рядом и затих. Маленький горожанин, он ничего не понимал. Его успокаивал вид костра и запах горячей пищи. А я уже слышал, что волчьи глотки выводят свою песню необычно близко от нас. Если почуют коней, нам придётся туго.
Эту ночь я запомню до конца своих дней, сколько мне их там осталось. Тьма сгустилась не сразу, но была совсем непроглядной. Потом вдруг прокатился порыв ветра, и верхушки деревьев загудели, глотая все звуки. И тут внезапно оборвались кони. С диким визгом они пронеслись мимо костра и исчезли во мраке. И тотчас раздался многоголосый хор волчьей охоты.
Визарий был уже на ногах, сжимая меч:
- На мост.
Августин, белее своей туники, тащил наши мешки. Его не приходилось подгонять.
Мы остановились на мосту, тяжело дыша. Визарий уронил охапку вереска нам под ноги. Когда он успел её подхватить? И в этот миг у входа на мост сгустились волчьи тени. Я ткнул факел в вереск. Пламя занялось мгновенно и взревело, посылая искры в чёрное небо. Я прикрыл лицо от жара, да что там за огнём разглядишь!
- Сзади! – раздался истошный крик Августина.
Мы обернулись враз. С другого берега Росицы на мост выходил ещё с десяток крупных зверей.
- Следи за огнём! – рявкнул ему Визарий, выдвигаясь вперёд, и поддел на меч клыкастую тварь.
Я располовинил вторую. Пламя за нашими спинами снова загудело, пожирая вереск. Страх не связал юному ромею руки, слава Богам!
Волки отступили. Я различал блеск их глаз там, где арка моста уходила во мрак. Потом новый бросок из темноты – и я принимаю на клинок тяжёлое мохнатое тело. Чувствую, что обходят, и оборачиваюсь, успевая увидеть… как косматая тень разгибается, превращаясь в плотную мужскую фигуру.
- Я сам! – кричит Визарий, пронзая оборотня.
Он укладывает ещё троих прежде, чем я понимаю, ПОЧЕМУ он запретил мне…
Визарий вспрыгивает на парапет моста, отражая новый удар (я успеваю лишь мельком удивиться, откуда у оборотней людское оружие), но тут его настигает проклятие Мечей. Это был человек! И те двое тоже. Одичалые хищные твари, но всё же… И теперь наш Бог отнимает его жизнь за жизнь тех троих.