Засмеялись вокруг, и показалось, что удастся миновать беды. Был спор – всё обратил в шутку вождь. Но не зря безумный ветер кружил опавшие листья. Или впрямь сводила людей с ума ведьма Миснэ?
Лугий кружкой ударил так, что арфа загудела, отзываясь:
- Я-то уйду, вождь! Я и совсем могу уйти, да как бы не пожалеть тебе. Змею впустил ты в свой дом – греешь на груди, поишь тёплым молоком. Тебя же она и ужалит, дай срок.
И ещё что-то сказать хотел, да не дали. Сделал Мирташ знак – подхватили певца под локти дюжие парни, вытащили прочь из дружинного дома. Хорошо, что на пир без оружия ходят. У Лугия такие глаза были, что окажись при нём меч, многим захотелось бы в другом месте очутиться. А так что ж, парень он не из самых крупных. С меня ростом был, а мне шёл тогда семнадцатый год.
Хоть Лугия прогнали с пира, однако, большой обиды не чинили. Ссориться с ним себе дороже, особенно когда при оружии будет. А он в бою лютым был, и пощады врагу отродясь не давал. Потому и проводили его парни без злобы. Кто-то даже кувшин в руку сунул, чтоб не думал, будто они со зла. Должно быть, от того кувшина зло и приключилось…
Как оно было, никто не видел. За полночь в дружинном доме мало кто на ногах стоял. Мёд и впрямь добрый удался - в головах так и гудело, и ног под собой не чуяли. А ветер гудел, раздувая пламя. Покуда часовые прибежали, покуда добудились тех, кто с вождём пировал, – сгорел храм Распятого бога дотла, подожжённый с четырёх углов.
Иктан мрачный вокруг пепелища ходил. Мрачный и трезвый. Вожди и так пьют вполпьяна, а уж когда такая обида сильному соседу учинилась, трезвеют на глазах. О чём думал наш вождь, он никому не говорил. Зато Мирташ говорил за двоих:
- Вовек нам не загладить обиды, отец, если осерчает Империя! Вели Лугия казнить и призови поскорее жреца. Если мы своей волей веру в Распятого примем, может, пронесёт мимо нас гнев соседей.
Иктан на сына мрачно смотрел:
- Свидетелей происшедшему не было. Ты ли возьмёшься Лугия обвинить? И на мечах против него встанешь, когда дело до поединка дойдёт?
Замолчал Мирташ, словно ему рот зашили. А вождь оглядел ещё раз пожарище и приговорил:
- Делать нечего. Тут нужен Меч Истины.
Так я впервые услышал о Мече.
Мирташ волосами тряхнул так, что костяные обереги зазвенели:
- Не поедут дружинные за Мечом, отец.
Но наш вождь говорил один раз. Даже сыну не позволял перечить:
- Не поедут дружинные – отрока пошлём, - и ко мне обратился. – Бери коня, Ильча. На полдень поедешь, к морю. Разыщешь в городе человека, Визарием звать. Скажешь ему, что твоему вождю надобен Меч Истины.
Не решился я спросить, что за меч. Я в юности не то, чтобы робок был, а всё же лишний раз рот не открывал. Ну, да ведь оно воинской науке не помеха. А тогда мне даже почётным казалось, что вождь из всех выбрал меня. Не ясно только, с чего же это дело воинам нельзя поручить?
Я в городе уже бывал. Четыре лета назад ездил вождь на тамошний рынок за ценным шитьём. Молодую жену он брал тогда, решил дорогим подарком порадовать. А как вождь без дружины никуда, то был при нём и мой старший брат, воин наизнатнейший. Ну, и меня с собой взяли, чтобы свет посмотрел. Я и смотрел – из-за широкого братнего плеча. Говорю же, робким был.
Не то нынче – сам себе голова, сам себе заступа. Что меча ещё не выслужил, то не беда. Был при мне боевой топор и добрый лук. И нож кривой длиной две пяди. Таким и голову снести можно, если умеючи. В иных полуденных краях наши ножи за мечи сойдут. А что я голов отродясь не резал, так ведь это на мне не написано! Ехал я верхом на пегой длинногривой кобылке и мнил себя всамделишным воином. И радовался, что месяц Алых Листьев выдался сухим. Дорога неблизкая, добро, что за шиворот не льёт.
Теперь-то вспомнить смех, а как я грудь раздувал тогда! Мыслю, крепко берегли меня добрые духи, что не показался никому дерзким мой воинственный вид. До города я добрался без приключений.
И большим мне виделся этот город – чуть не полуночными вратами великой Империи. Стоит только раз глянуть на каменную крепость, что воздвиглась на высоком холме, венчая его золотой короной. Золотой она гляделась, потому что подъехал я на рассвете, когда солнце первые лучи из-за гор бросало на тёсаные стены из песчаника. И драгоценностями в этой короне сверкали шлемы стражи, охраняющей стену.
Солдат я ещё в прошлый приезд навидался, и всё в толк взять не мог, как это они Империи под ноги полмира бросили. Ну, да – шлемы, доспехи чеканные блестят. Так они больше для страху. А вот мечи у них не в пример нашим – и короче, и легче. Таким мечом голову не снести в кровавом поединке. Да и самих воинов Империи в поединке я не очень представлял – мелковаты. Против брата моего Ойки они все мелкими казались, даже в полном своём доспехе.
Но в тот рассветный час со стены глядела на меня их глазами сама Империя, а я был один из многих, кто вбирал в плечи голову и зябко ёжился в её огромной и грозной тени. Это теперь я знаю, что наш городок был всего лишь жалким форпостом на задворках дряхлеющей державы. Потому что мне суждено было повидать великие города и стать свидетелем крушения Силы и Славы.
Думаю, что этот облик величия придавало городу Море. Помню, как увидел его в первый раз и задохнулся от восторга: стояла за спиной у крепости огромная синяя стена, и была она выше гор, обрамляющих берег. И птицами, присевшими на воду, казались развёрнутые паруса кораблей.
Ворота раскрылись, когда солнце поднялось высоко, и я проник в город в шумливой толпе приезжих, многие из которых говорили вовсе непонятно. Я знал здесь только рынок, поэтому пошёл туда, надеясь у людей спросить, где живёт Визарий, владеющий Мечом. Здесь мне пришлось расстаться с кобылой. Меня дважды обругали за то, что едва не наехал на тележку яблок и толкнул богато одетого купца. Поэтому я свернул к ближайшей харчевне, у которой увидел коновязь. Хозяин, бритолицый, толстый ромей, согласился приютить мою Пегашку, но взамен потребовал денег. У меня была монета, я её отдал. Корчмарь принял плату с презрением, кажется, я дал мало. Но больше денег не было. Чувствуя, что меня могут выставить, я поторопился спросить, не знает ли он Визария.
Это имя подействовало на хозяина, как дождь, попавший за шиворот.
- Зачем молодому варвару Визарий? – спросил он. Голос враз стал ниже и глуше.
Мне не хотелось посвящать его, я просто ответил, что меня послали.
- Молодой варвар имеет, чем заплатить Визарию? – вкрадчиво произнёс корчмарь.
Я только кивнул, но мысленно впал в отчаянье. Как это вождь отправил меня сюда, не позаботившись о деньгах? Но вождь не мог не знать, что делает.
Набравшись храбрости, я ответил:
- Это не твоя печаль, добрый человек. Просто скажи мне, как его найти.
Хотелось, чтобы прозвучало достаточно твёрдо. В конце концов, хозяин поведал мне, что Визарий живёт в маленьком доме восточнее порта. Он говорил с опаской. Мне тогда казалось, он боится меня.
- Надеюсь, ты сказал мне правду, добрый человек, - я огладил рукоять ножа. Мне вдруг подумалось, что обратно я повезу меч. И этот меч вождь отказался доверить дружинным. Это придавало мне веса в собственных глазах.
Не стану рассказывать, как я нашёл тот дом. Описание корчмаря оказалось путаным, или я понимал через слово, но справился я не скоро.
Дом Визария был выстроен из тёсаного камня и крыт черепицей. Слишком мал для того, чтобы в нём жила большая семья. А для одного велик. Я тогда ещё не видел иных жилищ кроме наших родовых землянок, где проживало по три десятка человек, да бревенчатого дружинного дома враз вмещавшего всех старших воинов. Да ещё дорожных гуннских кибиток, но то и вовсе не взаправду жилище! Мне казалось в новинку, что в городе люди живут наособицу друг от друга.