Таким же необычным выглядел огородик, разбитый вокруг дома. Хорошая земля: сама родит, ничего расчищать-жечь не надо! Зачем такой земле много людей? В огороде хозяйничал огромный человек с чёрной кожей. В первый момент мне показалось, что он просто одет в тёмное, и я обратился к нему с вопросом прежде, чем успел разглядеть лицо:
- Эй, здесь ли живёт Визарий?
Человек разогнулся и двинулся к калитке, сильно хромая. Когда он открыл мне, я заметил, что на правой руке не хватает двух пальцев. Он был страшен - этот незнакомец с чёрным лицом, и глаза его блестели недобро.
- Что тебе нужно от Визария? - хрипло спросил он, не впуская меня во двор. Могу поклясться: ему не очень хотелось со мной говорить.
Я едва не повернул обратно. Меня остановила мысль об обиде жреца и о том, что все наши надеются на меня.
- У нас заведено сначала приветить гостя, а потом толковать о делах.
Хорошо, что я ни слова не сказал о мече. Теперь я знаю, что чёрный не пустил бы меня на порог, заикнись я о нём. А так он угрюмо посторонился, давая мне дорогу.
Внутренность дома была тоже странной, да я толком не разглядел - мой взгляд сразу упал на человека, что сидел у окна, держа на коленях таблички, и что-то писал. Старая собака дремала, положив голову ему на сапог. Я почему-то сразу понял, что это он.
Он был воином. Я не знаю, когда это было, мне неведомо, за какого вождя он сражался. Но взгляд был – не ошибёшься. И широкие плечи под тёмной рубахой с незнакомыми оберегами у ворота, и стремительный поворот головы. А вот руки были другими: с узкой ладонью и длинными пальцами. Пальцы бережно сжимали стило, я не мог представить их на рукояти меча. Но взгляд всё-таки выдавал.
Этот взгляд меня накрепко привязал будто канатом, когда сидевший поднял голову.
- Визарий, к тебе, - сказал чёрный, и голос прозвучал ворчливо.
А я уже не мог избавиться от светлых пристальных глаз.
- Чем я могу тебе помочь, мальчик из рода Лебедя? – спросил он.
Этот Визарий знал обо мне больше, чем я успел бы рассказать за полдня. Всё началось при отце отца моего отца. Пробудились великаны-отыры, сидящие под Водой с тех пор, как покарал их могучий Торум в начале времён. Пробудились – и море полезло на сушу. Болотный старик тоже обрадовался. Трясина поглотила наши угодья и борти. Тесно стало в лесах, неладно. Резались почём зря. Когда один засыпал, другой просыпался, чтобы караулить, и всё равно не спасались. Целые рода вырезали враги, приходящие ночью. А трясина хоронила следы. И лишь болотные духи-кули пировали на костях. Потом пришли из степи кочевые гунны, они брали у нас меха и женщин. Но в тот раз им не нужны были меха. Потому что море глотало их пастбища. И вожди степняков предложили вместе идти на закат – искать земли и славы. Другие рода долго думали, а род Лебедя – недолго. И род Филина. И род Бобра. С тех пор мы шли и сражались, ненадолго оседали и снова шли. И нас тоже стали звать гуннами, и никто уже не знал, что означает подвеска с лебедем на моём поясе. Да. А этот Визарий знал!
- Моему вождю нужен Меч Истины, - сказал я, как было велено.
И увидел немой крик в глазах чёрного человека.
Визария мои слова тоже не обрадовали. Он тронул рукою бороду, на короткое время опустил голову. Я поразился, до чего высок у него лоб. Длинные волосы с проседью на висках закрыли лицо. А когда вновь поднял взгляд, лицо было очень спокойным. Только низкий голос звучал глуше, чем прежде:
- Томба, мальчик голоден. Накорми его, пока я буду собираться.
Чёрный заворчал, будто дикий зверь. Он хромал вокруг стола с такой яростью, что я испугался, чтобы мне не надели на голову миску с бобами. Или сделали что-то похуже. Странный раб у Визария – дерзкий. Или не раб? Кто их тут поймёт! Волосы стриженые, но имперские все стригутся коротко, совсем силу не берегут. Хорошо хоть у Визария причёска правильная, иначе с ним ехать стыдно было бы.
Визарий поднялся на ноги. Ростом он был не меньше моего брата Ойки, только тоньше в половину. Ойка – гордость дружины – в те поры могуч был, как лесной богатырь-менкв. Сухую бедренную кость руками ломал. Злые языки толковали, что Ойка и глуп, как дикий менкв, ну да я не больно слушал. А Визарий был узок и гибок.
Он неспешно двигался по комнате, укладывая котомку, и всё же собирался очень скоро. Старая белая сука семенила за ним, стуча коготками, и заглядывала в лицо. Длиннопалая ладонь на мгновение легла ей на голову, потрепала мягкие уши. Потом на лавку рядом со мной упал нетолстый мешок. Я едва успел бросить взгляд, а Визария уже не было рядом. Откуда-то из задней комнаты доносились голоса.
- Ты не собирался больше этим заниматься, - резко сказал чёрный Томба.
Короткий вздох и ответ:
- Это до самой смерти, ты ведь знаешь.
- Я знаю, что смерть приходит к тебе слишком часто, - ответил хромой.
- И ни разу не задержалась надолго, - усмехнулся Визарий, возвращаясь в переднюю хоромину.
На левом бедре у него висел Меч. Я никогда не видел таких мечей. Но мне не дали рассмотреть.
- Пойдём к твоему вождю, - сказал мне Визарий.
Я вскочил, дожёвывая бобы. Воин кинул серый плащ на плечо, взял котомку, в последний раз погладил собаку.
- Вернись обратно, Визарий! – сказал Томба вслед.
- Я вернусь, - просто ответил тот.
Не стану рассказывать, как мы шли за моей кобылой. С Визарием это было нетрудно. Люди расступались перед ним, как вода перед носом лодки. И нахальный корчмарь не потребовал дополнительной платы за овёс, что сжевала моя Пегашка.
А на выходе с рынка что-то приключилось. Я успел только заметить, как изогнулся от боли щуплый парнишка, которого воин поднял за вывернутый локоть. Потом быстро вынул из посиневших пальцев свой кошелёк, и отправил воришку в пыль. У нас паренька убили бы. Я так ему и сказал. Визарий обернулся через плечо, и голубые глаза были неласковы:
- Кошель с монетами не стоит, чтобы за него умирать.
Это был странный взгляд на справедливость, но я не стал спорить с человеком, носящим Меч Истины.
Этот меч мне очень хотелось разглядеть. Он был не похож ни на что виденное раньше. Начать с того, что лезвие длиннее наших на пядь самое малое. И в то же время рукоять короткая, чтобы биться одной рукой, лишь изредка перехватывая обеими. Но самой странной была его крестовина. Наши мастера делали массивным яблоко, чтобы уравновесить тяжесть широкого клинка, но о крестовине не заботились – она едва прикрывала пальцы. А вот меч Визария имел широкую крестовину с острыми рогами. Эти рога были украшены незнакомым чернёным узором, я всё пытался рассмотреть, но рука воина, придерживающая меч у бедра, мешала мне.
Любопытство взяло верх во время ночёвки в лесу. Я проснулся раньше. Визарий ещё спал, повернувшись спиной к погасшему костру и закутавшись в плащ. Меч лежал у руки, тускло поблёскивая. Я подсел рядом.
Мне не хотелось вынимать его из ножен. Страшно такой клинок будить. У нас были сказания о мечах, которые отказывались возвращаться, не порубив плоти, не испив свежей крови. Меч Истины наверняка был из таких. Я просто изучал загадочных зверей на длинном перекрестье.
- Ты можешь взять его и рассмотреть, - сказал Визарий. Я бы поклялся, что он крепко спал мгновение назад.
Получив позволение, бережно вынул Меч Истины из ножен. Солнечный луч блеснул на клинке, словно меч взглянул на меня холодными глазами, но раздумал сечь и вновь погрузился в дремоту. Да, он был необычным! Клинок воронёной стали, заточен с обеих сторон. Наши тяжёлые мечи имели заточку лишь с одной. Ко второй трети длины клинок расширялся, а потом снова сужался к концу. В середине лезвия был широкий дол, это сильно облегчало оружие.