- Почему ты опасаешься меня, женщина?
- Потому что ты лжёшь!
Вот это да! С чего бы так?
Аяна
Ты лжив, незнакомец! В тебе лжёт всё, даже то, о чём не помышляешь.
Лгут волосы. Они рекут: «Погляди, вот седина!» Но Визарий не стар. Эта седина – сплошной обман. Её нет в усах и короткой бороде.
Лжёт тело. Оно речёт, что муж этот – воин. Но есть меты, что не оружием оставлены. Вот эта на плече – от кнута. На моём теле такие есть, я знаю их слишком хорошо. И запястья в беловатых шрамах - он был рабом.
Впрочем, эти следы тоже лгут. У раба не бывает таких рук: с длинными пальцами, не ведавшими тяжёлой работы. Что можно делать такой рукой? Перебирать струны? Писать тонким пером? Рубить мечом?
А рвать платье на беззащитной они могут? Тискать бабу, ломать, чтобы покорной была? Чтобы твои следы синяками вспухали на коже? Это все вы можете, гады!
Одно в нём правда, и эту правду глаголет плоть: он пришёл сюда не за женщиной. Ни одна из подруг его не волнует. А что волнует?
Взволновали мои слова. Он открыл рот, и глаза стали горькие. Но ничего не сказал. Потому что и речи были бы ложью. А правда в том, что ему обидно. Или впрямь что-то может быть истиной в муже, что назвался Мечом Истины? Я стану приглядывать.
Утром Мирина велела его выпустить. Сказала сопровождать, куда бы ни пошёл.
- Можешь убить, если поймёшь, что у него на уме.
Понять бы ещё, что! Он весь – загадка.
С вечера похолодало, а ночью прошёл дождь. Это хорошо, он напоит пастбища. Но чужаку было зябко, тело выдавало. Сам виноват, зачем рубашку снимал? Ни один мужик не признается в глупости или слабости!
- Холодно, - молвит вдруг Визарий. – Впрочем, сам виноват.
И усмехается непонятно. Снова ложь! Он лжёт, будто правду сказал.
Попросил провести его к лошадям. Сегодня табун пасся за крепостью. Так приказала Великая Мать. Кто знает, что учинят сарматы, замучив Зарину? Я повела его мимо конюшен и амбаров с зерном. Он глядел пристально, и я сама вдруг увидела, что в одном месте крыша прохудилась. Бабы не могут хозяйничать без мужиков, это ты хочешь сказать?
Поворотился ко мне:
- В крепости никогда не бывали воины?
Это правда, но как он выведал?
Морщится:
- Аяна, вас слишком мало для защиты такого сооружения. Сколько амазонок могут держать оружие? Едва ли сотня? И многие – совсем девочки! – оглядывает стену. – Это римский форт. Обычно в таком стоит когорта – тысяча воинов. Или пять сотен конных. Никто не пытался нападать на вас, потому что этого не знают. Но и вы не знаете тоже. Случись что, эту крепость вам не удержать.
Не об этом ли сказывала Мирина, когда дозволяла его убить?
- В крепости был один воин, - говорю я нежданно для себя. Тяжко вспоминать Первую кровь.
- Но он отсюда не вышел, - горько усмехается Визарий. И глядит себе под ноги. – Но ты всё же запомни, что я сказал. Ведь это ты командуешь обороной?
За табуном сегодня приглядывала Ида и другая Дочь помладше. Иду я сама наказала за болтливость. Кто же знал, что чужака понесёт к лошадям?
Да только на табун Визарий глядел больше, чем на Дочерей. Присел на корточки, сощурился, и глаза стали пристальны.
- Держите только кобыл? Это тоже часть веры Дев Луны?
- Кобылы резвее, - говорит речистая Ида.
Визарий кивает:
- А жеребятами можно торговать. Часто продаёте приплод?
- Каждый год, - встревает светленькая Дочь-подлеточка. Моё молчание она сочла разрешением поболтать с мужчиной. И эта туда же! Всех подруг ровно колотун бьёт с тех пор, как он здесь. И все в сторону Богининого храма взгляды кидают. Ох, наживём беды с таким-то пленником!
- Сарматы покупают? – снова молвит он. И глаза добрые, ласковые. Тьфу!
Маленькая Дочь отвечает достойно, смеясь над мужицкой глупостью:
- Зачем им? У них свои табуны есть. Готам продаём. Тут одни поселились пару лет назад, - и смолкает под моим взглядом.
Визарий кивает:
- Красивые лошади. Особенно та, игреневая. И много у вас таких?
Я вижу - ему глянулась Луна. Ещё бы, лучшая кобыла в табуне.
- У Луны есть дочка, - с гордостью говорит Ида.
- И на ней ездит Зарина, - подхватывает Визарий. – А на этой кто?
Но Дочери уже смекнули, что наболтали лишнего. Испуганно глядят на меня. Я тоже молчу. Зачем ему лошади? Он пришёл выведывать о Зарине.
- Каждая амазонка вольна выбирать любую лошадь, - молвит маленькая Дочь.
- А кто-нибудь выезжал позавчера вечером на ней?
Испуганно переглядываются.
- Зарина… - начинает маленькая.
Ида перебивает:
- Зарина всегда ездила на Искорке. И в тот вечер собиралась. Только она совсем не уехала. Я точно знаю. Она пришла недовольная и долго сидела на верхушке башни. Я пошла её уговаривать, но она на меня обозлилась.
- Зарина часто уезжала одна? – живо спрашивает Визарий.
Подружка отвечает с готовностью. Когда ещё дозволят посплетничать?
- В последнюю Луну чуть не каждый вечер. Я уж думаю, не завела она себе кого в степи? Зарина была не из тех, кого напугаешь байками о Первой крови. Она всегда поступала, как хотела.
Вот за это Ида будет чистить навоз. Чуть не выболтала чужаку, о чём никому знать не надо. Вон, как уши навострил!
- Что за Первая кровь?
Пришлось вмешаться:
- Ты слишком много спрашиваешь, мужчина. Не твоё это дело.
Непонятно жмёт плечами, но не гневается. А он вообще-то злиться умеет? Вчера его не смогла вывести из себя сама Великая Мать. Удастся ли мне? Мудрые бабы говорят: когда человек гневается, он становится самим собой.
Нет, не сегодня. Визарий морщится каким-то своим мыслям, но спрашивает спокойно:
- А что удержало Зарину позавчера?
- Она не сказала. Но была очень расстроена.
- Часовые видят, кто покидает крепость в ночное время? – это уже ко мне.
Конечно! Как иначе за чужаками уследить?
А потом вдруг выдаёт такое, что впору застрелить его немедля:
- Но часовые стоят только на внешней стене. Та, что примыкает к скале, не охраняется.
- Откуда ты знаешь? – вырвалось у меня.
Смотрит печально и пристально, так же сидя на корточках. Мне почему-то спокойнее, когда я вижу его глаза.
- Я уже говорил тебе, Аяна, – вас слишком мало. Эта крепость рассчитана на более серьёзный гарнизон. Тыльная стена защищена скалой, поэтому вы считаете себя в безопасности. Там наверняка имеется потайной ход, но вы о нём едва ли знаете. А часовых на той стене не держите. И знаешь, что это означает?
Он встаёт, воздвигаясь, точно башня. И теперь не видно, что у него на уме.
- Это означает, что с тыльной стороны любой мог выехать позавчера вечером. И свидетелей тому не было. Скверно-то как!
Лугий
Нет, Визарий – рисковый мужик! Я бы побоялся вот так забраться в логово этих воинственных гарпий . Ему всё хоть бы хны. Даже рубашку снял.
- Что ты творишь?
Ухмыляется:
- Пока они будут решать, чего им хочется больше – убить меня или изнасиловать – попробую разобраться, чем дышит это невозможное сообщество. Не волнуйся.
Хм, может мне пойти вместо него? Больше сотни воинственных девиц - и один я! Дел от силы на неделю, даже если каждую по очереди охмурять, но со следствием как быть? Нет, пусть Визарий идёт, отвлекаться не будет. Он из той породы мужчин, которым хватает одной и навсегда. Мой дружок свою Единственную не встретил и, кажется, уже не надеется. А жаль! Радости в его жизни стало бы больше. Сложностей, впрочем, тоже.