- Девиц там много. Только я бы тебе не советовал к ним соваться, мой друг.
- Что так? – галл смотрится воплощением лукавства. – Не ласковы?
Юный готский воин не принимает шутки:
- А кто их знает? Сарматы чтят их, как прародительниц: говорят, что все их племена произошли от союза скифов с амазонками. В прежнее время степные девы часто жили отдельными общинами, постигая женские таинства Богини Луны. А этих, нынешних, и вовсе Богиня взыскала: девственницы из Храма без всяких снадобий, одними руками облегчают роды. Говорят, это потому, что их Богиня едва родившись сама, помогла прийти на свет брату. Но такая сила им дана только пока не познают мужчину. Вот они и берегут её, не желают ни с кем любиться. Когда мы только пришли сюда, отец хотел заключить с ними договор. Объединиться в крепости, защита, счастливые семьи – то-сё! Старшие – они ведь не девы уже. Отец вдов, а их Великая Мать – женщина хоть куда. Так знаешь, что она ему ответила? «Я скорее умру, чем разделю с мужчиной ложе и трон!» Жуткая властолюбивая змея, вот что я тебе скажу. А девочки ничего, да. И не все метят в жрицы.
Остаётся лишь гадать, как акинак Аяны в ножнах усидел. Мой друг, не дожидаясь неприятностей, хлестнул коня, и они с Теодорихом умчались далеко вперёд. Амазонка ничего не сказала мне, но в глазах поднялась мутная волна гнева. В ней словно два разных человека, я не всегда понимаю, с которым имею дело. Интересно, но сейчас на это нет времени. У меня созрел один неотложный вопрос.
Едва спешившись, Аяна решительно направилась к хижине, где держали Зарину, словно она имела в мыслях то же, что и я. У порога за нашими спинами бесшумно сплотился Лугий.
Сегодня девочку никто не обижал. Она сидела на куче соломы, подобрав колени к груди. Нечесаные волосы сбились в колтун, лицо в грязных разводах. Плакала? Кто-то мне говорил, что амазонки не плачут.
Она так и вскинулась с пола:
- Аяна! Забери меня отсюда! Тебя послала Мать?
Я никогда не думал, что эта грозная женщина может быть ласковой. Она присела рядом с Зариной, обняла её, принялась гладить по волосам, что-то шепча. Совершенно невозможно разговаривать с ними, не видя лиц - сажусь на корточки:
- Ты позволишь мне спросить, Зарина?
Испуганно отшатывается, но Аяна удерживает её, шепча:
- Можешь поговорить с ним.
Я благодарно киваю.
- Ты нашла Гаяра?
Она молчит, но глаза наполняются влагой. Бедняжка. Увидеть любимого вот так… зрелище не для девичьих глаз.
Девочка уткнулась Аяне в грудь, худенькие плечи затряслись. Можешь смотреть на меня сколько угодно, Аяна, но, сама понимаешь, я должен спросить!
- Ты хотела поехать к нему вечером. Если бы это случилось, он был бы жив?
Против ожидания, она качает головой:
- Скорее, умерли бы оба.
- Почему ты так думаешь?
Отвечает с тихой убеждённостью:
- Первая кровь, проклятье амазонок. Я должна была помнить об этом.
Аяна встрепенулась, как ловчая птица:
- Тебя удержала мать?
Девушка молча кивает. Мой вопрос стал уже лишним, но я всё же задаю его, цепенея от ужаса:
- Она знала о вас с Гаяром?
Ответ очевиден. Мы все это понимаем.
Аяна
Как мне быть, Великая Мать? Я ведь знаю то, о чём не ведает высокий чужак. Я знаю, почему ты это сделала. Но мне не легче. Есть только ночь на решение, которое раньше казалось таким простым. Почему всё вдруг запуталось? Ты ЭТОГО опасалась, Мать? Потому и послала меня – самую лютую? «Самую глупую» - говорили иные.
Ночь решения я провела с Зариной. Никогда мы не были близки. Знать, она ревновала - ведала, что люблю тебя дочерней любовью. Сегодня это стало неважно. Она рассказывала о Гаяре. Сотню раз твердила, как он был хорош. Потом плакала и винила себя. И вновь вспоминала Проклятие. Я же могла только слушать.
У порога мелькала долговязая тень. Нет, мужчина, это не для тебя! Мне бы самой разобраться. Мне бы понять, почему сомневаюсь в том, что сделать должна.
Визарий послал за Мириной гонца. С рассветом она была в становище – величавая, как всегда. Приехала одна. Всё верно, здесь ведь я и Зарина.
Меч Истины повёл нас с собой – туда, где в степи стоял свежий курган. Первые лучи едва тронули чёрную вершину, покрытую свежей золой. Молчаливые сарматы обступали со всех сторон. Их много больше, чем Дев Луны. Когда они двинутся, мы поляжем все. И маленькие девочки тоже. Радоваться ли, что у меня нет дочери? Бледная готская красавица Хильда тоже тут была.
Визарий вышел в круг и вынул меч. Он казался усталым.
- Это было так опасно, Великая Мать? – низкий голос звучал глухо. – Так необходимо? Двое детей полюбили друг друга. Пусть ты не обрекала на расправу дочь – это вышло против твоей воли. Но почему не задумалась, лишая её счастья?
- Тебе не понять, животное! – сказала Мирина, и лицо изломала ненависть. Сегодня она гневалась взаправду.
Он кивнул:
- Мне, в самом деле, не понять. Поймёт ли тебя мой Бог? Защищайся, Мирина, во имя Справедливости!
Меч глядел ей в грудь. Меч держала долгая и умелая рука. Против неё не устоять. Но я попыталась. Наши клинки со звоном сошлись. Мне говорили: нельзя смотреть в глаза тому, кого убиваешь. У него были такие глаза, словно я уже ударила.
- Что ты делаешь, Аяна?
- То, что должна! Дерись со мной, мужчина!
Вот сейчас он меня убьёт. И умрёт сам. Хочу ли я?..
- Мирина, Великая Мать амазонок! Я, Меч Истины Лугий, обвиняю тебя в злодейском убийстве жениха твоей дочери, сарматского принца Гаяра. Защищайся, чтобы доказать свою правоту. Во имя Справедливости!
Совсем забыла, что их двое! Светловолосый спутник Визария был таким… обыкновенным. От него ли ждать беды? Теперь уж всё равно. Сейчас я умру, и больше не будет саднить внутри, там, где сердце… Богиня, приди, возьми меня!
Я не сказала им, что это от моей руки погиб жирный Ноний. И пять его слуг, самых лютых. Мне было двенадцать лет, когда Богиня обняла. Амазонки-Девы помогают дарить жизнь, женщины, испытавшие боль насилия, обретают мощь, чтобы её отнимать.
Визарий был слишком силён. Это не Бог его – сам он прогнал прочь моё боевое неистовство. Как сделал уже раз тем вечером, у брода. Я не должна была глядеть ему в глаза. Но я глядела, и потому не устояла. Мой акинак скользнул вдоль его клинка и застрял, пойманный рогатой крестовиной. Потом неодолимая сила вырвала его из рук. Меч Истины обхватил меня, прижимая груди. Он держал прочно, как железный обруч. Спиной я чуяла, как гулко стучит его сердце. И было очень тепло.
Лугий медлил, отбиваясь от Мирины, кружил, выцеливал. А потом нанёс лишь один удар. И клинок вошёл точно в сердце. Мы закричали разом: я и Зарина. Мирина не вскрикнула, она умерла в единый миг.
Я ощутила – руки Визария дрожат. Золотоволосый боец отступил на шаг, потом взялся за сердце и пал. Теперь Бог Мечей должен подтвердить праведность приговора. Визария он пощадил тогда… На руках Мирины кровь, но она сделала это во благо…
Лугий пошевелился, поднялся на колено, опираясь на меч.
- Суд был справедлив! – воскликнул он.
И Визарий выпустил меня. Потом нагнулся и подал акинак рукоятью вперёд. И я снова глядела ему в глаза. Лишь пядь отделяла остриё от его груди. И он это знал…
Мы везли тело втроём. Золотоволосый вызвался провожать Хильду. Я думаю, он не хотел встречаться с амазонками. Пусть он не считал себя убийцей, но мне ведомо, что он ощущал.
Ехали молча. Зарина то плелась позади, то поддавала пятками Искорку и уносилась вперёд. Мне было трудно смотреть на Визария. Он тоже не глядел на меня. Молча сжимал повод коня, на котором домой ехала Мирина, и не пытался догнать Зарину.