Визарий, наконец, пробился к ним. На лице была решимость толкнуть пространную речь. Такое бывало лишь в исключительных случаях. Метелл поймал его взгляд.
- Постой, Децим! Ты хочешь казнить каждого десятого за преступление одного. Но здесь человек, которого называют Мечом Истины, его ремесло – искать и наказывать злодеев. Он отыщет того, кто отравил воду в Падне, и вызовет его на бой. Меч Истины отвечает жизнью перед своим Богом за справедливость приговора. Ты доверишься ему?
Децим Кар смерил Визария взглядом, и мне почудилась усмешка в прищуренных глазах.
- Довериться римлянину, который рядится варваром? И судит по варварским обычаям.
- Я покараю виновного в злодеянии, - глухо сказал Визарий.
- Пожалуй, - согласился Децим. - Завтра.
Меч Истины лишь коротко кивнул.
***
За два года я много раз видел, как Визарий разбирает дело. Он пристаёт с расспросами ко всем подряд, на время забыв про свою молчаливость. Лично меня доводил до бешенства: «Ты уверен, что знаешь, за что умирать?» Но ведь ухитряется разговорить даже тех, кто языка от рождения лишён! И выходит на поединок, точно зная злодея.
В тот раз Визарий вёл себя иначе. Спросил у стражника, где тут таверна, и засел в самом тёмном углу, заказав кувшин дешёвого вина. И непохоже было, чтобы собирался оторваться от него раньше утра. На мой вопрос, коротко ответил:
- На месте мы увидели всё. Достаточно, чтобы знать виновного.
И не прибавил ничего.
Не нравилось мне его настроение. Мне вообще всё это не нравилось. И то, что завтра он должен будет убить человека, который этих сто семьдесят спас. Я бы не решился судить, как ещё наш Бог сочтёт! Никогда не боялся, что противник окажется сильнее Визария на мечах, не видал я ещё таких. Эту премудрость мой дружок пять лет постигал на арене, там за науку другую цену брали.
А вот Аяна тревожилась.
- Лугий, зачем он пьёт?
- Не бойся, малышка, этого ведёрка мало, чтобы у Длинного в голове зашумело!
Обычно она не выносит фамильярности, я думал, что рассердится и забудет тревожиться. Напрасно думал.
- Он ничего не собирается искать? – в глазах даже не испуг, а что-то такое, слова не подберу, но если бы женщина так смотрела, говоря обо мне…
- Сказал, что всё уже знает.
- А ты знаешь, Лугий?
Вот это вопрос! А меня никто не звал разбираться. Но если всё-таки… Я был там и видел то же, что Длинный. Что я видел?
Мы вышли наружу, мне не хотелось лишних ушей. Визарий обычно обсуждал со мной свои мысли. Почему мне не обсудить с Аяной? Приятно, когда красивая женщина считает тебя ещё и умным. А не просто симпатичным Приапом в жёлтых кудрях. Итак, что же я видел?
- Значит так… Визарий уверен: били римским мечом. Стало быть, свои.
В уголках рта Аяны дрожит смешинка:
- Глубокая мысль! Только не твоя.
Вот так и развенчивают богов. Придётся думать дальше!
- Рубили его сверху, значит нападавший высокого роста.
Несносная девка качает головой.
- Что тебе не нравится?
- Я тоже ударю Визария сверху, если он будет в это время падать.
Ага, вообще-то она ему до подмышки. И ведь права, Гадес меня забери!
- А вторая рана?
Я вспоминаю:
- Отверстие на спине было несколько выше. Значит, удар пришёлся снизу вверх.
Она останавливает меня:
- Давай попробуем! Мы почти одного роста, но всё же…
Становимся друг напротив друга, и амазонка внезапно бьёт пустым кулаком снизу, от бедра:
- Вот так?
Возможно, что именно так. И что это означает?
- Что рост убийцы по направлению удара определить почти невозможно. За что же зацепился Визарий?
Обескровленная широкая рана снова встаёт перед моими глазами. Правое плечо косо разрублено… в направлении грудины…
- Били левой рукой! Ты не заметила, кто среди них левша?
В потемневших огромных глазах читаю ответ. Проклятье, мне тоже нравится Метелл… но он носит ножны на левом бедре. А ведь римляне вешают меч у той же руки, которой бьются!
- Но какой ему интерес, Лугий? – шепчет Аяна. – Он мог казнить Квада за неповиновение. Он мог отдать приказ оставить крепость, имел на это право. Зачем ему?
Мне тоже молодой офицер не кажется способным убивать по ночам. Но мало, чего там мне кажется!
- А Лукан бережёт левую руку, - вдруг говорит Аяна.
- Этот дохляк? Брось!
- Мы видели, как он кидался на Квада. Причина у него была.
Вспоминаю лихорадочное возбуждение парня. Да, бывает, что и заяц быка лягает, только вот…
- Лукан – не левша. Ложку он держит правой рукой.
Аяна возражает, очень ей хочется, чтобы виновным оказался не офицер:
- Можно ударить левой рукой, если хочешь отвести подозрения. И почти наверняка, ты её вывихнешь.
И вновь права, хоть в Мечи Истины посвящай! Ага, и кто нас станет тогда защищать?
Не знаю, до чего бы мы додумались, но тут понеслось такое, что под конец дня я голову руками держал, чтобы с плеч от ужаса не сбежала.
Вначале в таверну пожаловал Теодульф. Спросил Меча Истины и направился прямиком к Визарию, который благополучно приканчивал кувшин. Я пошёл за ним, и едва на ногах удержался, когда услышал, что он сказал:
- Это я убил Квада! Завтра вызови меня.
Мой дружок оторвал глаза от кубка, посмотрел так, словно все зубы болели:
- Его убили левой рукой.
Гота это не смутило:
- Я одинаково бьюсь обеими. Хочешь проверить?
Визарий покачал головой:
- Ладно. Я понял. Всё остальное - завтра.
Теодульф ушёл, чуть не запинаясь. И этот хочет драться? У меня сердце защемило глядеть на него. Аяна плюхнулась на скамью напротив Визария:
- Он не мог этого сделать!
- Ради сына – мог, - возражаю я.
Визарий отвечает с печальной усмешкой:
- Погодите, ещё не всё. Вон следующий идёт.
К нашему столу проталкивался Лукан. Нескладёха и в полупустой таверне ухитрялся натыкаться на препятствия. Дышал тяжело, глаза безумные, пот на лбу:
- Завтра вызови меня! – заявил он Визарию.
- Так. С чего бы это?
- Потому что это я убил. И я отравил воду. Не хотелось, чтобы люди погибли от этого, вот и привязал его к цепи, чтобы нашли. Но мы должны были оттуда уйти, понимаешь?
Визарий кивает. Потом щурится почти ласково и задаёт вопрос:
- А как у тебя хватило сил перекинуть его в колодец? Он больше тебя мало не вдвое.
Лукан прикусывает губу, но отвечает сразу:
- Я обвязал его и крутил ворот. Цепь сама тянула. Трудно было, это правда.
Вспоминаю две разлохмаченные борозды на краю колодца, оставленные калигами Квада. Похоже, всё было именно так.
- Иди Лукан, я понял. Тебе нужно поесть, поединок будет трудным.
Парень упрямо трясёт головой. Ему уже всё равно.
- Интересно, сколько их будет всего? – задумчиво говорит Визарий.
Последним явился Метелл, когда солнце уже скрылось, и таверна заполнилась народом. Молча сел напротив Меча Истины. Визарий придвинул к нему кувшин.
- Хочешь сказать, что это сделал ты?
Офицер кивнул и отвернулся. Мне почудилось, что у него блеснуло в глазах.
- Почему?
Метелл долго молчал. Потом всё же открыл рот:
- Визарий, кем ты хотел стать? В юности, до того, как судьба дала тебе меч?
Мой друг уставился в свой стакан.