- Ты был прав… это знак…
Но Визарий дёрнул головой, словно ему мухи досаждали, и ответил резко:
- Когда б мой Бог желал твоей смерти, Меч Истины был бы цел!
Я могу рассказать, как Метелл привёл полкового лекаря, как все суетились вокруг, радуясь такому исходу и толкуя, что Бог Справедливости всё правильно решил. Но ведь это неважно. Важен был взгляд, каким Децим Кар искал Визария, пока его несли.
Потом мы сидели на берегу реки и молчали. И Метелл распоряжался найти для нас корабль. Он подошёл вновь, и глаза были виноватые. Но Визарий не сердился. А я вдруг разглядел, что военный трибун и вправду младше меня. Лишения делали его суровым, а он так нуждался в совете!
- Но ведь это не всё, да, Визарий? Едва ли мы сумеем найти с Децимом общий язык, долг мы понимаем по-разному. Что теперь будет, а?
Мой друг, наконец, разомкнул уста:
- Ему придётся с этим жить. И тебе. И мне тоже, - закончил он с тяжёлым вздохом.
- Можно восстановить клинок, в Аквинке есть хорошие кузнецы.
Визарий через силу улыбнулся:
- Это было решение моего Бога. Так что не стоит. Можешь оставить обломки себе. Едва ли я буду ещё сражаться.
Это было что-то новое, но сейчас мне недосуг разбирать. С корабля подали сходни, пора прощаться.
- Знаешь, Метелл, пожалуй, я всё же спою о тебе. Но это будет совсем другая песня!
Парень рассмеялся в ответ, и я легко взбежал по сходням. Канаты упали, барка заскользила по стылой воде, унося нас туда, где у Визария был дом.
На корабле мой друг вспомнил об Аяне и спросил у неё, зачем во время поединка она держала натянутый лук. Амазонка вспыхнула, как факел и убежала на корму, не ответив Визарию. А он остался задумчиво таращиться в голубую даль.
Ладно, пусть она немного поплачет. Ведь вчера, когда он завещал мне… непонятно что, о бедной девушке так и не вспомнил. После я ей объясню. Я скажу:
- Подумай сама! Если ты настолько умнее всех, позволительно побыть болваном какое-то время. Главное, чтобы это было недолго!
========== ЛОГИКА ГЕРОЯ ==========
Есть поэты, что пишут песни,
О героях иных времён.
О величии смерти и мести –
Мудрость жизни придёт потом.
Мы уже пережили это,
Затвердив давно наизусть,
Что сраженья во имя света,
Не всегда есть правильный путь.
Те, кто славу поёт героям,
Не держали меча в руках,
Не стояли, меж светом и тьмою,
Побеждая собственный страх.
И пускай не допустят боги,
Чтобы им, как тебе или мне,
Жизнь пришлось пережить в дороге,
Лишь в мечтах о своей семье.
Пусть другие желают мести,
Ищут смерти. А мы с тобой
Всё равно остаёмся вместе,
Ради жизни, такой простой.
(стихи Марины Гамаюновой)
Сегодня опять дует с моря. Волны грызут обледенелую гальку, спаянную холодом в прозрачный монолит. Кажется, эти удары должны раздробить его, чтобы вновь свободно играть окатышами на дне, но это только видимость. Они бессильны нарушить мёрзлое спокойствие зимы, и панцирь, укрывший берег, от их усилий только крепнет.
Пару дней назад над побережьем пронёсся шторм, заключив в ледяную корку землю, деревья, крыши домов. Ветви звенят на ветру, и падают, не выдержав тяжести оков. Томба сетует, что погибнет сад. Здешние края и не помнят такой суровой зимы.
Я тоже не помню. Впрочем, я редко зимовал дома. У меня всегда находились дела на стороне. И за садом ухаживать я не умею. Томба говорит, что уже не получится: слишком тяжёлая рука. Так что польза в хозяйстве от меня относительная.
Это странно – проснуться одному в середине января и увидеть вокруг лишь заледенелый берег. Не то, чтобы мой сон был сладок, но я к нему привык. Кажется, он нравился мне больше, чем пробуждение. И всё же я снова сижу на застывших валунах и тупо смотрю, как волны облизывают гальку. Бездна смысла!
Камни скрипят под неровными шагами, и я поспешно встаю. Тропа обледенела, там и на здоровых ногах рискованно спускаться. Но Томба с больной ногой ходит лучше иного здорового. Садится на валун, едва отогретый моим теплом, и смотрит без жалости:
- Так и будешь ходить с трагической рожей?
- Почему нет?
- Потому что глупо! Чем скорее ты поймёшь, что это никогда не было даром, тем будет лучше. В первую очередь для тебя.
Это странно – оказаться вдруг ненужным. Можно ли начать всё заново в сорок лет? Живёшь вот так, ощущая себя Избранником Богов. А ты вовсе не избранник, а незнамо кто с физиономией, перекошенной от величия. Нет, я не жалею, что не убил Децима Кара. Он не заслуживал смерти. Надеюсь, они всё же поладят с Метеллом. Но для эпической поэмы, столь любезной сердцу военного трибуна, не хватало моей трагической кончины. И горячих речей над гробом. Впрочем, если учесть, что изрекать эпитафии должен был Лугий, я бы, пожалуй, дождался. Вывода о том, что «орясина была бестолковая», а так же о том, что «дурень долговязый и погиб не по-умному». Так что лучше я живым тут на камушках посижу.
- Лонга, ты забыл, что и эту дорогу тебе не пришлось выбирать!
Порой он по привычке называет меня Длинным. Я не сержусь: Бог послал Томбу, чтобы возвращать меня к жизни. У него это всегда получалось. Мне становится стыдно. Томба тоже не выбирал – я выбрал за него… в тот день, когда искалечил ему ногу и правую руку. Он никогда не говорит об этом, но я-то помню.
- Ты не прав: дорогой Меча я пошёл сам.
Что уж сетовать, если годы отданы ненависти и мести! Я учился убивать, и выучился этому. Каким мог быть дальнейший выбор? И что я умею ещё?
- Ты умеешь переписывать книги, - напоминает мой друг.
Да, небольшое утешение, когда вокруг рушится мир. Книги…
- Идём отсюда, - говорю я. – Хватит зад морозить.
*
Домашние учат меня жизни по очереди. Сегодня черёд Лугия. Значит, мне придётся терпеть не нравоучения, а подковырки. На подковырки требуется отвечать, так что я держусь настороже в те дни, когда за моё воспитание отвечает Лугий. Хотя Томба уже нарушил очерёдность, выпроваживая меня с берега. Хуже всего, когда за дело берётся Аяна. Нрав у неё тяжёлый, и возражать не очень получается. Когда-то я думал, нам долго придётся врачевать израненную душу амазонки. Ещё одна ошибка, я совершенно не знаю женщин. Удивительно легко она взяла надо мной верх в тот день, когда юная Зарина распорола мне плечо своей стрелой. Впрочем, Аяна победила гораздо раньше… в тот миг, когда вызвала меня на поединок. Я не дал ей погибнуть… и связал себя навсегда. За эту женщину выбор тоже сделал я. И теперь хожу, как бычок на верёвочке, и стараюсь не мычать лишнего.
Не от большого ума мне казалось, что она будет бояться мужчин. Так это или нет, но с тремя из них Аяна легко справляется. Сегодня не её очередь, но она всё же бросает взгляд, когда я вхожу. Никак не могу понять значение этого взгляда. Как будто мало Томбы, чтобы заставить меня стыдиться!
В доме тепло и пахнет съестным. Брюхо радостно запело, приветствуя завтрак. Так что переживания придётся отложить. Трудно переживается под Аянину стряпню. Готовит она по-варварски: жирно, ароматно и вкусно. Я хочу быть далёким от соблазнов, хладнокровным и воздержанным, но… Боги мои, чего она напихала в эту капусту?!
Лугий колотит по спине и суёт в руку чарку с подогретым вином. У меня и без того только что дым из пасти не валит.
- Что это было? – выдыхаю с трудом.