Я помнил, но какое это имело…
- Ты часто умирал, Визарий! Значит, подобно Эру, мог видеть богов и беседовать с ними.
- Увы, если это так, то я слишком много пил из Леты. К тому же Эр не видел богов. Он говорил лишь о трёх парках, да веретене Ананки в центре светящегося столпа . Почему ты вспомнил об этом?
Его глаза шарят по мне, словно цепкие руки. Неприятное ощущение, между прочим.
- В моменты посмертия ты мог видеть своего бога.
- Не думаю. Он правил племенем гигантов, живших до потопа, и исчез вместе с ними. Так мне говорили.
Но Мейрхион захвачен этой мыслью:
- Гиганты? В самом деле, что, если так всё и происходит? Души получают жребий, подходят в очередь к столу, где разложены судьбы, и выбирают ту, которую проживут после нового рождения. И значит, ушедшие гиганты давно воплотились вновь. Ты ведь вполне можешь быть одним из них!
- Только потому, что цепляю головой притолоку? Нет, не думаю.
- А почему нет? Ты выбрал жребий героя.
Мне невесело, но я смеюсь:
- Ничего не помню об этом, но если впрямь выбирал, то, должно быть, подобно Одиссею долго копался, пока отыскал самую заурядную судьбу. И собирался её прожить. Поднять иной жребий мне пришлось на земле, среди живых. В душе я не герой.
- Отчего же ты столько лет был готов умирать за чужие грехи?
- Ну, кто-то это должен делать.
Авл Требий хохочет:
- Прости, Визарий, в этических вопросах твоя логика столь же пряма, как клинок твоего меча! К сожалению, жизнь редко бывает проста.
- Гораздо проще, чем мы думаем. Люди сами склонны её усложнять.
Вот. Теперь я повторил слова Томбы. Не далее как вчера он говорил нечто подобное обо мне.
Авл Требий протягивает мне чашу и пристально смотрит в глаза:
- Знаешь, Визарий, я побоялся бы совершить преступление, зная, что разбирать его примешься ты!
Понимай, как знаешь! То ли отдаёт должное уму, то ли издевается над прямолинейностью. Что ж, не впервые. С тех пор, как я узнал Лугия, мне это даже привычно. Кстати, это ведь он стоит в дверях? Каким образом?
Галл ухмыляется, я понимаю, что услышу много интересного о себе и о хозяине дома, как только представится случай. Прежде он никогда не являлся в дом Авла Требия, терпеть его не может.
- Прости меня, хозяин, - говорит Лугий в лучшей римской манере. – Обстоятельства заставили искать Визария у тебя. Городские власти нуждаются в нём.
Всё это странно. Наместник не мешал мне творить суд по Правде Мечей, скорее, он старался не замечать это диво, выпадающее из Имперской судебной системы.
- Квестор убит, - говорит мой друг. - Надо, чтобы ты взглянул.
Ладно, убийство квестора меня не удивляет. Люди редко любят тех, кто собирает налоги. А уж Тит Максенций, в народе именуемый Сфагном, горячей любви не вызывал и подавно.
- Сегодня праздник будет во многих домах, - говорит Авл Требий.
Удивляет меня другое: почему Лугий пришёл? Ведь он-то лучше всех знает, что Бог отнял у меня право суда.
- Ты должен на это посмотреть, - повторяет новый Меч Истины.
- Что ж, Визарий, я отпускаю тебя, - величественно произносит Требий. – Но с условием! – он воздевает палец. – Ты поможешь мне прочесть это до конца. Я хочу знать твоё мнение.
Никто не хочет знать, чего хочу я! Впрочем, я сам этого не знаю.
На улице ощутимо задувает. Лугий запахивает плащ и щурится:
- Он странный, твой Авл Требий Мейрхион! Его больше волнуют судьбы придуманных героев, чем реальное убийство.
- Они волнуют и меня. Исключительно интересная рукопись.
Лугий смотрит скептически:
- Тебя всегда заботили судьбы живых людей. Поэтому я и увязался за тобой. Зачем ты ходишь к этому уроду? От него за милю разит презрением к человечеству.
Ну, что я могу ему ответить?
- Чего ты хочешь от меня? Теперь ты носишь Меч и вполне способен управиться сам. Со смертью, как и с девой, встречаются наедине.
Лугий глядит странно - то ли презрительно, то ли с жалостью:
- Что касается дев, чтоб я при тебе стеснялся соблазнять Аяну?.. Ха! И ещё раз ха! Не догадываешься, что мне мешает?
Даже гадать не буду, предпочитаю об этом не думать вообще.
– А что до смерти, я не возьмусь решать о таком деле без тебя. И это не я так придумал. Ты доверяешь мнению Томбы?
Я доверяю мнению Томбы. Он всегда понимал в жизни больше моего. И если нубиец говорит, что я баран, пора учиться блеять. А если Лугий с Томбой решили, что я тут нужен, придётся послушать.
- Послушайся хоть раз. Кстати, мы пришли.
Мой старый учитель Филипп любил байку про греческого купца, которого пираты кинули в море. Этот весельчак оценил своё положение и воскликнул: «Всё в порядке: ветер попутный и вода теплее, чем могла быть в ноябре посреди Эвксинского Понта!»
Всё в порядке! Вода ледяная и ветер дует бог знает куда. Плывём. Главное - не сопротивляться обстоятельствам.
С квестором я встречался лишь раз – года три тому, когда молодой чиновник только приехал в Истрополь. Аппетиты у него, надо сказать, уже тогда были не по возрасту.
Дурные известия принёс с рынка Томба, и я устроился на крылечке с мечом – ждать гостей. Тит Максенций пожаловал в сопровождении двух солдат.
- Кто здесь именует себя Визарием, живёт на земле Императора и кормится мечом?
Я несколько раз чиркнул точилом по лезвию, потом ответил ему с самым жутким германским акцентом. Репутация варвара иногда бывает полезна. А германская речь позволяет легко добиться желаемой грубости.
Полагаю, квестор был уверен, что я не умею считать. Это странно, в городе у меня репутация грамотея. Просто Максенций не удосужился справиться у людей.
- Я смотрел записи в курии. Ты задолжал подати за два года. «Эдиктом о союзниках» Гая Мария, Предтечи Империи, установлено, что каждый живущий на землях Рима, должен платить в казну десятую часть урожая. Только италикам дозволено считать себя свободными от податей. Ты не италик.
Я италик, хоть этого никто не знает. И вот уже почти пять сотен лет род Визариев из Равенны по праву считает себя римским. Интересно, сам-то квестор откуда?
- За свою землю я плачу ровно столько, сколько стоит огород размером с римскую тогу.
Максенций расцвёл очаровательной улыбкой:
- Это правда, твой надел невелик. Но у тебя есть и иные доходы, не так ли?
Он показался мне до крайности неприятным, хотя кому-то его внешность могла прийтись по нраву: стройная фигура, аккуратно завитые волосы. Портило квестора лишь обилие растительности на теле. Под подбородком рыжеватая шерсть кустилась особенно пышно, а усы он брил. Эту моду завёл ещё знаменитый Нерон Агенобарб, игравший царей в римском театре, и ставший царём всех римских кабаков. Ни красоты тебе, ни мужества!
Не хватало, чтобы этот павиан начал тиранить Томбу, когда мне случится быть в отъезде!
Я вновь погладил точилом меч, хотя он давно в этом не нуждался.
- Мои доходы нерегулярны, квестор. К тому же за убийство дают дороже, а заказывают его далеко не все. Большинству хватает просто наказать обидчика. Мне платят всего два солида за взяточника. Впрочем, иногда я делаю это бесплатно, для собственного удовольствия. Отрубаю руку по локоть. Прелюбодея наказываю в два приёма. Сначала отрезаю…
У него хватило ума не обострять ситуацию.
- Надеюсь, что со временем твои дела поправятся, Визарий, и ты сможешь рассчитаться по своим долгам!