— Хорошие люди едут. Готовь много мяса! — приказал Велу Фабан.
Вытащив из кожаного мешка освежеванную тушу барана, Вел приготовился было рубить ее на куски, да так и застыл с поднятым топором в руке. От реки к лагерю двигались привязанные к быкам удивительные, непонятные устройства. Вел бросил топор, пошел посмотреть, что это такое. Оказалось — передвижные жилища: два больших, сколоченных из досок круга, между ними настил, а на нем — жилище из войлока. Да, умны, хитры конные люди! Очень удобные жилища придумали. Дождь ли, ветер — тепло в них. Где остановились, там и дом. Только не годятся такие жилища в лесных местах, где вены живут. Не проехать им между деревьями.
— Эй! — закричал Фабан. — Чего стоишь? Мясо готовить надо!
Гость Фабана, с такой же, как у него, большой бородой клином и длинными, до плеч, волосами, только не жирный и ростом повыше, улегся на подстилку рядом с Фабаном. Начали жареное мясо есть, красный хмельной напиток из кожаного мешка пить. Двое едят и пьют, остальные сидят, смотрят. У воинов Фабана свои, отдельные, костры. И лежат они без подстилок. И мясо сами себе жарят. И коней сами чистят. Все так, как нужно. Один Фабан ничего сам не делает, только ест, пьет да на шкурах валяется. И гость его тоже. Никак Вел привыкнуть не может к такой несправедливости: кто ничего не делает, тому все самое лучшее достается! Почему?
Вел отошел от костров, сел на ствол старого, упавшего в воду дерева. Листья у дерева такие же, как у ивы. И пахнет оно так же, как ива. А ствол толстый, как у дуба. Никогда Вел таких больших ив не встречал. Все здесь другое. И деревья, и трава, и даже звезды на небе. «Черпак» совсем низко к земле опустился, и «Дорога предков» в небе не так проходит. Чужое небо над Велом. И земля чужая. Черная, в трещинах вся, сухая и твердая. И трава тоже сухая, колючая. Только осока на берегу речки зеленая, сочная. Ей хорошо: у воды растет.
Раздевшись, Вел вошел в теплую, тихую речку, с головой окунулся в воду. Набрав в пригоршни ила, стал растираться им, смывать накопившиеся за долгие дни степного похода пот и грязь. Хорошо! Почему конные люди воды боятся? А вены воду любят. Даже зимой, когда лед на реке, натопят сильно жилище, плеснут водой на очажные камни и, раздевшись, в пару тела греют. Потом наружу выскакивают, в снегу катаются. Вот бы снегу сюда! Ночь уже, а все равно жарко, душно в степи. Даже вода в речке и та теплая.
Спугнув жирную водяную крысу, Вел вырвал прошлогоднюю камышинку, вылез на берег. При свете луны сделал из камышинки дудочку-пищалку, на каких в детстве играл. Хорошо поет дудочка, жалостно. Про далекие родные леса напоминает, про костры весенние у воды, про Весу, про цветы и душистые, как мед, травы в лугах… И опять сами собой слова песни пришли:
Еще хотелось спеть про сухую, выжженную солнцем степь, про то, как Бала убили, да пьяный голос Фабана помешал:
— Эй ты, раб! Перестань выть.
Откуда Фабану прежнее имя Крисса известно? И кому он кричит? Никого нет рядом с таким именем… Вел подошел к костру. Пахло кислым вином и горелым мясом. Фабан и гость лежали на подстилках, обгладывая бараньи кости.
— Эй, раб! — опять закричал Фабан. — Глухой стал?
— Меня зовут Вел, а не Раб. Где ты видишь Раба?
— Ха-ха-ха! Ты слышал, Сукул? — подмигнул Фабан гостю. — Он не раб! Ха-ха-ха!
Толстый живот Фабана так и прыгал от смеха.
— В город приедем, продам тебя, на золото обменяю. Слышишь? Ты большой, сильный. За тебя много денег дадут.
Совсем одолели Фабана Духи вина. Глупые, бессмысленные слова говорит. Как можно Вела на что-то обменять? Разве он бронзы кусок, или соль, или шкурка бобровая? Смешно даже. Плюнул Вел и от костра отошел, спать улегся.
И приснился в ту ночь Велу город: большая, глубокая яма. А вокруг нее на обрыве люди стоят. И то один, то другой вниз срывается, в яму падает, прямо в гущу каких-то шевелящихся тварей… А Фабан тянет Вела к обрыву, вниз показывает. «Прыгай, — кричит, — там соль! Много соли!»
Город совсем не таким оказался. Множество жилищ, сделанных из камней, стоят вплотную друг к другу. У жилищ деревья растут за каменными оградами. И людей много. Разные люди. Одни в белых одеждах красивых, другие почти голые. У одних оружие и украшения удивительные, блестящие, у других ничего нет; руку к прохожим за едой протягивают, по глазам видно, что голодны. А над головами у них на деревьях плоды висят разные. Ешь — не хочу! Всем бы хватило. Но голодные люди их почему-то не трогают.