Харри читала кое-что о Дарии еще дома, когда три года назад впервые услышала о назначении Ричарда. И вот теперь прочитанное обрело плоть и кровь – западный ветер, дующий на нее с богатых Аильских копей, странный зеленовато-бронзовый оттенок неба и рубиново-красные закаты. Она видела тускло-коричневые мундиры расквартированных здесь солдат – вертикальная красная полоса на левой стороне груди означала службу в Дарийской провинции под Островной верховной властью. Чем глубже они забирались, тем больше становилось солдат.
– То, что восточная граница кончается Истаном, до сих пор не дает всем покоя. Похоже, отсутствие столь желанной прямой линии с севера на юг для властей просто невыносимо. Грозятся предпринять новые наступательные операции, но полковник Дэдхем, он главный в старом Мэнди, в это не верит. Да и кому охота владеть кучей песка? Вот плодородные земли на юге и копи – ради них тут стоит сидеть.
Харри поощряла брата рассказывать о правительстве ее величества в королевской провинции Дария. И даже слушала описания должностей и обязанностей гражданских служащих, с которыми в основном имел дело Ричард, хотя и не слишком внимательно. В итоге в Истан она прибыла с некоторым представлением о типичном восприятии Дарии островитянами. И она собственными глазами видела и корф, и кучки странствующих лудильщиков-дальбади, и изменяющийся цвет почвы под ногами: красный на юге, коричневый в центре и желто-серый на севере. Она отличала широколиственный ильпин от голубоватого вечнозеленого тортука, а когда леди Амелия вышла встречать ее с приколотым к корсажу букетиком розовых цветов пимчи, она сразу узнала их.
Леди Амелия оказалась маленькой круглой дамой с большими глазами цвета лесного ореха и вьющимися седыми волосами. Ее внешность носила печальный отблеск угасающей красоты. Муж ее сэр Чарльз был ростом с Ричарда, но гораздо шире его. «Небось за сотню весит», – бесстрастно подумала Харри, пожимая ему руку. Красное лицо оттеняли белые волосы и роскошные усы. Голубые глаза казались на таком лице мелковаты, но вокруг них в изобилии разбегались морщинки от смеха, и улыбался он тепло. Было похоже, что ее приезда ждали с нетерпением, и она немного расслабилась. Хозяева, как это ни удивительно, не проявили ни малейшего высокомерия по отношению к бедной родственнице – притом чужой бедной родственнице.
В первый же вечер сэр Чарльз принялся излагать гостье всю историю Дарии: прошлое страны, завоевание островитянами, настоящее и вероятное будущее провинции, – но от усталости Харри то и дело теряла нить его лекции. Время от времени хозяин останавливался перевести дыхание, и тогда леди Амелия успевала вставить пару слов относительно обустройства Харри на новом месте. Эти замечания радовали девушку гораздо больше, хотя она старалась этого не показать. Вечер катился своим чередом, сэр Чарльз размахивал бокалом ликера, и даже у Ричарда слегка остекленели глаза. И тут новая подопечная поймала взгляд леди Амелии, и столько в нем было терпения и любви, что Харри поверила – все будет хорошо, и в постель отправилась вполне умиротворенная.
Первые дни в Истане ушли на то, чтобы распаковать вещи и оглядеться. Новизна окружения ослепляла. Островитяне Истана представляли собой маленькую, но цветущую общину и радостно приветствовали, изучали и обсуждали со всех сторон каждое пополнение в своих рядах. И вот Ричард привез сестру.
Харри всегда страдала от смутного беспокойства и тяги к приключениям. Она сурово говорила себе, что виной тому излишнее увлечение романами в детстве. По мере взросления, особенно после смерти мамы, она научилась подавлять это беспокойство и до нынешнего момента почти о нем забыла. Порой она гадала, не испытывает ли брат такого же томления духа и не оно ли привело его в итоге в маленький пограничный форт, пусть и очень важный стратегически. Ведь по окончании университета ему светили куда более радужные перспективы. Это был один из тех вопросов, которые она ему никогда не задавала. Так же как не спрашивала, скучает ли он по Островам.
Она поставила пустой стакан из-под апельсинового сока и вздохнула. Они проезжали апельсиновые рощи по пути на север от Стзары, где она сошла с корабля на берег. Харри взяла вилку с ослепительно-белой, аккуратно сложенной льняной салфетки и поймала зубцами крохотные солнечные зайчики от лучей, просвечивающих сквозь апельсиновый сок. «Не мельтеши», – велела она себе.
В это утро она собиралась на верховую прогулку с двумя мисс Петерсон, Касси и Элизабет. Они были примерно ее ровесницами и признанными красавицами поселка – весь четвертый кавалерийский, расквартированный в Генерале Мэнди, был в них влюблен. Но девушки оказались веселые и открытые, и Харри прониклась к ним симпатией. Красота ее никогда особенно не волновала, хотя она сознавала, что ей самой ее недостает и что ей жилось бы чуть легче, одари ее природа чуть щедрее.