— Мелик А965. Директория службы “Бет”, начальник отдела внутренней безопасности. Удосужьтесь рассказать, чем вы занимались во время рейса на секретную базу плутонов. Учтите, мы со всем вниманием изучили данные телеметрии, бортовые и системные журналы, записи черных ящиков и станций навигационной проводки. Естественно, что пошерстили вашу Аниму и личный мемо-кристалл. Так вот, для начала укажите название и номер астероида, на котором находится база плутонов.
Хорошенькое начало. Так ведь не поверит же бетовский сатрап, что я ни фига не знаю и еще меньше понимаю.
— Да погодите вы, коллега Мелик. Насколько я въезжаю, мы работаем в одной организации, если вы, конечно, не шпион сатурнян. У меня есть начальники, к ним и обращайтесь, потому что я действую не по собственному хотению, а по их поручению. На том Космика стоит и стоять будет.
Тут Мелик и обрисовал, что случилось с моими начальниками, передав видеоклип непосредственно на мой зрительный центр.
Начальник службы “Алеф” показан был в своем кабинете, еще точнее в туалете при кабинете. Только не было у коллеги Чертковица уже ни больших, ни малых нужд, судя по отсутствию каких-либо движений тела и лица. (А у человека, находящегося в сортире, обязательны телодвижения, я как-нибудь знаю.) Мелик тут прокомментировал, что Чертковиц скорее всего покончил жизнь самоубийством. Способ выбран довольно оригинальный, в прямую кишку через анал запущена кибермногоножка, которая, шмыгнув по кишечнику и желудку, прогрызлась в само сердце.
Я поинтересовался, почему для самоубийства выбран такой мудреный прием. А не мог ли какой-нибудь злоумышленник запустить подлую тварь диверсионным образом через канализационную трубу?
Мелик не исключил, что убийство было подстроено “непосредственным конкурентом” Чертковица — рукводительницей важнейшего отдела Екатериной М010. Это мнение, дескать, разделяется и высшей директорией Технокома. Во всяком случае, отдел внутренних экспертиз упразднен и его функции переданы другим подразделениям, в то же время сектор безопасности службы “Алеф” переподчинен отделу внутренней безопасности службы “Бет”. Так что отчет мне придется держать только перед коллегой Меликом.
— Погодите, погодите, а Екатерина М010 арестована или нет? Что с ее рукой?— спросил я, поскольку догадался, что у дамочки серьезные неприятности.
— К сожалению, она погибла при оказании сопротивления группе захвата, которая на космодроме проверяла оперативную информацию. Но будьте уверены, останься Е.М010 в живых, ее рука была бы реинтегрирована в тело и эта женщина предстала бы перед органами дознания в совершенно целом виде.
Тут же мне продемонстрировали еще одну видеозапись. Там была показана Катя: правая рука уже отсечена, но левой она кидает сюрикен, который превращает в дымящуюся кучку трех членов группы захвата. Заметно, что все они квибсеры. Тут оперативник стреляет в Катину спину из импульсника-плазмобоя. Я вижу как из ее груди летят пламя и копоть. Она падает на живот, мне еще показывают крупным планом вывернутую вбок голову и прокопченое лицо. Ясно, что дело швах.
У меня, конечно, внутри все оборвалось. Это как же понимать, едва у меня с бабой отношения стали налаживаться, и ее тут же к ногтю!
— Суки-падлы, ну давайте, задушите меня и поскорее покончим с этим!
Коллега Мелик отреагировал сдержанно, как бы даже сочувственно.
— Коллега Ф.К123, ничего подобного мы делать не собираемся, так что больше не просите. Напротив, мы дадим вам успокоиться и более того, добавим в, так сказать, “околоплодную жидкость” расслабляющие средства. Надеюсь, у вас получится вспомнить детство, вернее пренатальный период. После того как придет покой, мы с вами потолкуем по душам. И поймите, Фома, вам не на кого положиться, кроме нас. Согласно закону за контакт с плутонами вас ожидает смертная казнь или же двадцатилетний срок заключения в каком-нибудь серном бульоне на Ио, где твердь неотличима от жидкости. Но при наличии смягчающих обстоятельств можно попасть в куда более легкую зону на Европе. Таковые обстоятельства сможем найти лишь мы на стадии ведомственного расследования. Подумайте еще и о том, что женщина, к которой вы относитесь со столь теплыми чувствами, могла элементарно подставлять и использовать вас. Вспомните, что в борьбе с плутонами Космика потеряла двенадцать тысяч своих сыновей и дочерей, это еще не считая мирных граждан. Кого вы выгораживаете, что вы покрываете?
Произнеся надлежащие фразы Мелик ненадолго оставил меня, а я еще недолго побултыхался в ярости, а затем подуспокоился из-за нервного истощения и транквилизаторов, отчего, в итоге, сладко задремал. И это действительно напоминало сны раннего детства. А затем я проснулся и задумался.
Зачем меня взяли к плутонам? Только как бойца-телохранителя? Но эту непрестижную роль мог сыграть с большим успехом кто-нибудь из сотрудников внутренней безопасности или бывших спецназовцев.
Я не получал никакой конкретной информации, никакого определенного задания. На базе плутонов мне тоже ничего не поручали. Так, может быть, загадка во мне самом? Вдруг я стал оберткой, посылкой для чего-нибудь? Вдруг нечто ценное находится внутри меня? А именно некая вещь, которую гады-плутоны решили передать на Марс.
Получается, Катя предала меня ради своих шашней с плутонами. Все эти басистые “облака” наверняка нашли способ как подмазать ее, такую авангардную и прогрессивную.
Мои мысли стали вязнуть, будто в голове было полно каши. Катя — предательница, кидала. Я мазохистски упирал на эту идею, чтобы было не так жалко любимую начальницу. А уж Чертковиц с радостью превратил меня в булочку с сосиской. Я продан и предан — только эта эффектная фраза и звенела под черепным сводом. Одновременно я понимал, что мне просто не хватает энергии на работу ума-разума, потому что все силы тратятся на вдох-выдох.
Была еще какая-то догадка, за которую я пытался уцепиться из последних сил. Нападение на мой дом совершили ведь не плутоны, это была какая-то каверзная тварь, почти что мистического вида. Чертковиц еще такое странное название употребил — спорозоит. И мы перед ней вроде бы совершенно беспомощные дети. Может, служба “Алеф” пошла на поклон к умникам-плутонам, чтобы выпросить или выторговать у них какое-нибудь защиное средство?
После непродолжительного сеанса натужных размышлений я отрубился. Когда-то свет зажегся снова. Я лежал на операционном столе, мои ноги, руки, лоб были стиснуты захватами. Кибердоктора уже хищно зависли надо мной, изготовив свои лазерные скальпели и гусеничные зонды для проникновения во внутренности. Мединструменты зловеще шевелились в гибких металлических конечностях киберов. От их сверкания заболели глаза, такое впечатление создавалось, что меня собираются разскоблить, размазать и распотрошить до последней козявки. Вдобавок стол (на котором я представлял обед из многих блюд для алучщих исследователей) окружали катушки сверхпроводящих электромагнитов, кольца ЯМР-морозильников, щупы, трубки и проводки прочих хищных приборов. Бетовцы расселись неподалеку, собираясь любоваться процессом потрошения с помощью широкоформатных гвизоров.
При виде всей этой рати, собравшейся растащить меня по кусочкам, меня обуяла и жуть, и обида, и ярость. Старинные инквизиторы хотя бы попеклись о моей душе, энкавэдэшники еще просили бы проявить пролетарскую сознательность. А здесь не пекутся и не просят. Для бетовских вивсекторов если я есть — существует загадка, если раскурочен — загадки нет.
Наверное, в самый драматический момент я заметил, что сквозь мою кожу проступают черные капли, одна, другая, третья, великое множество. Проступают и мгновенно набухают! Черный пот быстро стекался, сливался воедино, образовывая какое-то устройство, имеющее форму диска. Я так дрейфил этих докторов, так их ненавидел, что даже обрадовался проявлению у себя чудовищных качеств. Устройство не только возникло, но еще и заработало. Диск как будто завращался, я глянул на него и увидел зияющую воронку в своей груди. Оттуда вырвался ветер и отшвырнул кибердокторов, бетовцы тоже засуетились. Обесточенные захваты беспомощно разжались, я поднялся на ноги, походя опрокинув и растоптав операционный стол. Появились бойцы с оружием, не меньше десятка, бластерные лучи и заряды плазмы устремились ко мне. Но вихрь закружил их и понес неведомо куда, словно листики.