Сие никак не укладывалось в голове. Макарий, уединившись вместе с кувшином легкого полусухого вина в палате Небесного Спокойствия, чьи стены были из прозрачно-голубого лазурита, мыслил и мыслил о неприятном. Стая была умна и хорошо выдрессирована, десятки раз все проходило без сучка и задоринки, однако ныне… А ведь звери взбесились после того, как к ним сброшен был воевода Одноух! Они отведали его — и словно отравились. Ино не отведали вовсе?
Макарию от огорчения расслабило живот, государь лишний раз посетил покой Задумчивости, то бишь нужник. Там стоял массивный горшок из чистого золота, опорожнить который могли только четверо сортирных холопов, и там же играли лучшие балалаечники и скрипачи. Задушевный “концерт для попы с оркестром” помог царю принять государственное решение.
Он срочно вызвал к себе десяток палачей из пыточного приказа и несколько лекарей-трупорезов, повелел им спуститься в подземелье, дабы удостовериться — есть ли там кости воеводы. Старший лекарь с приторной улыбочкой осведомился об особых приметах преступника, и думный дьяк Егорка, найдя в хранилище памятные бумаги на Одноуха, прочел, что на лбу у того имелся шрам, вернее вмятина в виде подковы — от сильного удара каблуком. Царь еще, поворошив память, точно вспомнил в коем наряде явился к нему дерзкий боярин.
Лекари и палачи спустились в подземелье и стали перебирать там кости и остатки одежды. Действовали они со всей правильностью и вниманием, ведя точный учет погубленным душам. По черепам сосчитали сто двадцать мертвецов, но вмятины в виде подковы на лобной кости не увидели ни разу. Еще страннее то, что были найдены целыми, совсем не изодранными, а лишь слегка обгаженными, шуба, шапка, сапоги и кафтан воеводы.
Макарий дотошно прослушал подробный доклад лекарей и палачей, затем позвал к себе верховного ревнителя веры, благочестивого Святоеда, и, поведав ему о всех перепитиях, осведомился:
— Слушай, благочестивый, не могло ли статься так, что Одноух превратился в волка и отмстил мне в колдовском обличии?
— Вполне возможно, великий царь.— охотно отозвался столп истинной веры.— О случаях оборотничества сообщается во вполне серьезных обстоятельных книгах, написанных как в домашинную эпоху, так и в послемашинную, наипаче следует отметить древних авторов Флавия Филострата, Инститориса и Шпенглера, братьев Гримм, Шарля Перро, а также современного нам Люцифера Терроруса из Шварцвальда. Сдается мне, что и Одноух уже не был Одноухом, когда явился к Вашему Величеству. Любопытно было бы узнать мнение авторов машинной эпохи по вопросу вурдалачества и оборотничества, так сказать выявить научный подход к проблеме. Однако же в наших собраниях книг того времени ничего достопримечательного я не встречал, если не считать таковым смехотворные измышления господ, именуемых фантастами.
— В Космике небось разобрались с энтим делом вполне по-научному.— недовольно буркнул царь.
— Но, великий царь, они не делятся с нами никакими важными сведениями.
Макарий чуть не ли спрыгнул с трона и стал мерять лазуритовый пол ногами, обутыми в сафьяновые туфли с загнутыми носами.
— Я заставлю этих небесных козлов поделиться со мной всеми важными сведениями, я на них, шельмецов, крепко надавлю. У меня, между прочим, есть, чем пронять их. Как-никак, я им поставляю, во-первых, органы человеческие свежезамороженные, во-вторых, целыми ведрами отборных живчиков, из которых космические богатыри вырастают, в-третьих, клюкву, морошку, травы и корни лекарственные, грибочки, панты марала, лягушек, пиявок и другую живность, ну и так далее. Взамен имею не так уж много: ну, семена устойчивых урожайных растений, ну, поросят, цыплят и прочую юную скотинку, которая якобы меньше болеет, лучше слушается и будет больше приплод давать, ну, еще там по ерунде, инсекс… инсектициды, пестициды, музыкальные гандоны, трусы женские и мужские, снадобья от чумы, холеры, триппера и еще кое-каких хворей. Короче, надо связь с Космикой налаживать.
Макарий, подойдя к стене, покрутил око ангела, изображенного на барельефе, в тот же миг нижняя часть крылатого небесного создания повернулась, открыв ход в потайные покои.
Царь, придерживая венец, и верховный церковнослужитель, держась за митру, вступили в узкий низкий проход, потом еще спустились по винтовой лесенке и оказались в темном склепе, заставленном каменными саркофагами.
— Всякий раз запамятываю прихватить с собой факел или хотя бы свечу,— великий царь обложил по матери неприятную темень.— А храмовники весь склеп как назло заставили своими гробами. И выбросить неудобно, все-таки Владыки Чистоты и их первые замы тута лежат. Ежели сам не будешь уважать верховных особ минувшего времени, как же требовать уважения к собственной монаршьей персоне?
— Ваше Величество, третий гроб слева, не ошибитесь как в прошлый раз, а то опять на скелет напоремся,— напомнил главный клерикал.
Наконец, на лицо и выставленную вперед руку государя упали плотные голубые лучи. То же повторилось и с главным ревнителем.
— Узнавание завершено, доступ открыт,— слова неведомого существа просочились сквозь затхлую тишину, и приятный свет залил склеп.
Его посетители, уже стоявшие возле условленного саркофага, сдвинули тяжелую плиту, и из глубин могилы поднялся на подставке черный плоский ящичек. Представ очам, сей предмет оснастился несколькими рядами кнопочек-пупырышек. Ревнитель Святоед потыркал их пальцами, и над ящичком восстал призрак. Сия сумрачная тень возгласила гулким, но скорбным голосом:
— Назовите причину выхода на связь и код соединения.
— Раньше я запросто мог перетолковать с кем угодно, а сейчас ко мне пристают то с каким-то кодом, то с протоколом связи. Можно подумать, что это они — царские особы, а не я.— проворчал Макарий, но с призраком заговорил любезным голосом.— Мне нужен кто-нибудь покруче из Технокома по важному делу, код соединения 128А765. Как вы понимаете, сие определяет высокую срочность и уровень доступа.
Призрак уныло молвил:
— Подтвердите ваш статус.
— Я по-прежнему царь, монарх, самодержец всея Теменского царства, Макарий Чистые Руки.
Случилась небольшая пауза, после чего призрачный рот криво ухмыльнулся, глаголя:
— Генеральный уполномоченный касты “техно” открыл свой канал. Соединяю.
Над ящиком вместо первого восстало другое привидение — то был образ молодого человека, почти юноши, с весьма свежим и холеным лицом, каковое весьма разнилось от свирепой вырубленной топором рожи Макария.
— А, коллега царь, давненько тебя не слышал. Как дела?
Макарий не в пример обычным своим умолчаниям и околичностям заторопился поведать о последних происшествиях.
— … Понимаете, коллега генеральный, мне нужна научная экспертиза, мне потребны именно научные, а не колдовские способы борьбы с поганым оборотничеством и дьявольскими чарами.— завершил свое изъяснение царь.
Призрак заговорил не без высокомерных ноток:
— Ну надо же, мы вам понадобились, Макарий. А еще недавно мнение Технокома вас совершенно не интересовало. Лично я пытался с вами связаться и напомнить, что чрезмерная централизация власти приводит к обеднению экономической жизни, что забой талантливых военачальников означает потерю обороноспособности, что преследование бродячих торговцев вызовет застой в сфере обращения товаров, а скармливание ученых и писателей диким зверям ведет к отставанию в очень важной образовательной сфере.
Царь стиснул скипетр, аж костяшки пальцев побелели, но быстро уразумел, что гневное волнение делу не подмога.
— Да они — лжеученые и лжеписатели, без них, паскудников, всем сферам легче будет… И что вы там понимаете, сидите, как на облаке, и еще пытаетесь меня учить. Я с беспутниками боролся и бороться буду, ино сделается почин развалу и смуте. И вправду сказнил я где-то четыреста-пятьсот отъявленных злодеев, не считая всяких мелких воришек и сквернословов, но ведь люди теменские зрят воочию, что не попускаю я злу, не поблажаю разбою. За то меня уважают, трепещут, ждут моей благосклонности, ценят мою ласку. Короче, по-вашему говоря, ситуация под контролем.
— Вы — неоригинальны, Макарий. Все тираны и диктаторы, Ци Ши-Хуанди, Иван Грозный, Робеспьер, Ленин, Сталин, Гитлер, Пол Пот, хан Амангельды отбрехивались подобным образом. Все они говорили о борьбе с анархией, неуправляемостью, паразитизмом и плутократией, обещали переделить богатство в пользу бедных и поставить производительные силы на службу обществу. А выливалось это в уничтожение всех самостоятельных, инициативных, талантливых, знающих людей, в подавление честной соревновательности, в отсечении оптимальных вариантов развития технологии и социума, и в итоге — к кровавой смуте или распаду государства.