Длинные ряды столов, как скамьи стадиона, ярусами спускались вниз, с той только разницей, что на том месте, где на стадионе находится арена, здесь росло гигантское дерево, куда объемней и выше статуи Свободы. Нижние его ветви располагались на вышине в сотню футов от пола, крона же накрывала весь зал и протискивалась сквозь широкое отверстие в куполе наружу, откуда сияло множеством звезд черное ночное небо.
Вполне допускаю, что взгляд мой выхватил из этой величественной картины не самую важную деталь, но я, совершенно заинтригованный, поинтересовался:
– А зачем там, на дереве, коза сидит?
Точнее, среди ветвей сидело много разных животных, и я даже не знал, как некоторые из них называются, но на нижней ветке покачивалась толстая лохматая коза. Из ее распухшего вымени, не прекращая ни на секунду, в несколько струй лилось молоко. Ну прямо душ незавинченный. А под этим раскачивающимся молочным душем сновала команда из четырех крепких воинов, подпиравших плечами жерди, на которых висело ведро. Коза на ветке моталась из стороны в сторону, и эти парни под ней делали то же самое, чтобы струи не проливались мимо ведра. Двигаться им приходилось много, но молоко все равно попадало не только в ведро, но и на них, и они уже полностью вымокли.
– Козу зовут Хейдрун, – сообщила мне Сэм. – Из ее молока варят медовуху Вальгаллы. Она очень вкусная. Скоро сам убедишься.
– Для этого те чуваки за ней и гоняются? – с сочувствием поглядел я на надрывающихся ребят с ведром.
– Не слишком-то благодарный труд, – кивнула Сэм. – Веди себя прилично, если не хочешь сам заступить на это мучительное дежурство.
– А не проще козу снять с ветки?
– Нет, – возразила Сэм. – Это коза свободного содержания, и на дереве молоко у нее получается качественней!
– Ну ладно, с козой-то понятно, но на дереве ведь и других животных полно. Я вижу там белок, опоссумов…
– И сахарных сумчатых летяг, и ленивцев, – подхватила Сэм. – Они все очень милые.
– Милые-то, конечно, но вы ведь здесь все же едите, а они на вас сверху… – Я умолк, отыскивая слова поприличнее. – Своими биологическими отходами.
– Животные с дерева Лерад ведут себя очень цивилизованно, – с уверенным видом заявила Сэм.
– Дерево Ле-рад? – повторил по слогам я. – Вы что, ему дали имя?
– У всего важного обязательно есть свои имена, – очень серьезно проговорила моя валькирия. – Тебя ведь вот тоже как-то зовут.
– Очень смешно.
– Некоторые из животных бессмертны, – пропустила мимо ушей мою реплику Сэм. – И заняты важной работой. Вот я не вижу сейчас его, но где-то здесь есть олень Эйктюрнир. Мы зовем его Эйк. Ты водопад заметил уже?
Не заметить такое было бы трудно. С высоты дерева по бороздкам коры бежала вода и, собравшись в мощный поток возле нижней ветки, устремлялась белым пенящимся ревущим занавесом в пруд величиной с олимпийский бассейн, разлившийся между двумя исполинскими корнями дерева.
– Воду на дереве беспрестанно выбрызгивает из рогов Эйк, – продолжала объяснение Сэм. – А из этого пруда она уходит под землю, чтобы пополнить подземные реки каждого из миров.
– Вся вода из оленя? Выброс его рогов? – несколько прибалдел я. – Знаешь, Сэм, это как-то намного меняет дело. В школе на географии и естествознании мне рассказывали совсем другое.
– Ну, не совсем вся вода из рогов, – внесла маленькую поправочку Сэм. – В подземные реки еще попадают растаявший снег, дождевая вода и разные загрязнители вроде фтора или слюней йотунов.
– Йотунов? – не знал я такого химического соединения.
– Ну, их еще великанами называют.
Похоже, она надо мной не прикалывалась, хотя точно определить было трудно. Губы поджаты, глаза мечутся из стороны в сторону. То ли сдерживается с трудом от смеха, то ли ждет внезапного нападения. Классный бы из нее, наверное, стэндап-комик вышел. Только топор на поясе несколько выпадал из образа.
Лицо ее показалось мне вдруг знакомым до странности. Этот нос, овал подбородка, темные волосы с красно-медным отливом…
– Мы когда-нибудь раньше встречались? – спросил я напрямик. – Ну, прежде чем ты меня выбрала кандидатом в Вальгаллу.
– Не думаю, – пожала она плечами.
– Но ты же смертная. И живешь в Бостоне.
– В Дорчестере, – уточнила она. – Учусь на втором курсе Королевской академии. Живу с дедушкой и бабушкой. И уйму времени трачу, изобретая предлоги, чтобы смываться сюда и работать валькирией. Вот, например, сегодня мои дорогие Джид и Биби думают, будто я натаскиваю по математике группу студентов. Еще какие-нибудь вопросы есть? – осведомилась она таким тоном, что мне стало ясно: с беседой на личные темы пора закругляться.