Оставшийся до привала час он размышлял о том, что шас-га не такие уж дикие – вот и певцы у них есть, и песни, и даже какой-то аналог поэзии с философическим уклоном. Вчера похоже на сегодня, сегодня – на завтра… так проходит жизнь… Мысль, что жизнь не вечна, что время пожирает ее день за днем, свидетельствовала об определенном интеллекте, особой избранности Тентачи среди его примитивного племени. «Жаль, если такой человек окажется в котле, – подумал Ивар. – Придется как-то обезопасить его от посягательств соплеменников… Поэт, носитель устной традиции – не мясо для жаркого, да и мяса в нем, по правде говоря, на один зуб…»
Караван остановился на ночлег. Разожгли крохотные костры, распрягли скакунов, приготовили варево из трав, коры и вяленых тушек змей, ящериц и крыс, мужчины поели, самки и детеныши вылизали остатки. Но ппаа Киречи-Бу решил поужинать поплотнее, и для него забили ребенка.
Тревельян ушел в темную степь. Его вывернуло.
Оценивая состояние того или иного архаического общества, ФРИК пользуется тремя основными показателями: индексами социального и технологического развития (ИСР, ИТР) и движущим пассионарным импульсом (ДПИ). Две первые величины отсчитываются в десятибалльной шкале, причем максимальный показатель 10 соответствует высокоразвитой цивилизации земного типа. ДПИ измеряют в стобалльной шкале, где за 100 принят пассионарный импульс монгольских племен в эпоху Чингисхана. Можно думать, что такие оценки не лишены субъективизма, но разработанный ФРИК метод прецедентов и тщательный сбор информации делают их весьма точными.
Воздействие на инопланетную культуру обычно производится путем внедрения элементов социального и технологического прогресса (ЭСТП). Это могут быть идеи (например, о сферичности планеты), технические приемы (способы выплавки стали, книгопечатания и т.д.), простые механизмы (сверло, ветряная мельница, ткацкий станок), протекционизм (помощь перспективным лидерам с одновременной нейтрализацией их противников) и тому подобное. Как правило, согласованный комплекс ЭСТП приводит к нужным результатам, хотя известны случаи, когда усилия Фонда были тщетными. Это всегда связано с противодействием других галактических культур, и классическим примером такой ситуации является неудача на Осиере – который, как выяснилось, патронируется расой параприматов. Впрочем, можно ли назвать неудачей столь великое открытие? Ведь мы обнаружили народ, превосходящий нас по уровню развития и, что самое важное, миролюбивый и расположенный к длительным контактам.
Глава 4. Лайнер «Гондвана»
«Гондвана», гигантский пассажирский лайнер, дрейфовал в системе Каузы Примы бок о бок с кораблем параприматов. На земной взгляд эта конструкция выглядела странновато: ни определенных очертаний, ни ясно различимой оболочки, ни сходства с какой-либо геометрической формой. Нечто мерцающее, расплывчатое, с разбросанными тут и там темными ядрами, будто повисшими в светящемся облаке, сквозь которое виднелись звезды… Такой обязательный элемент, как разгонная шахта, не просматривался, и оставалось лишь гадать, каким образом парапримы странствуют в Лимбе [15]: с помощью контурного привода [16] или другим, неведомым землянам, способом.
Оружия на чужом корабле не имелось, как и на «Гондване». Всякие средства уничтожения и разрушения парапримы очень не жаловали, так что на первое дипломатическое рандеву был отправлен пассажирский лайнер, а не эскадра тяжелых крейсеров, сопровождаемых фрегатами. Это являлось непременным требованием парапримов: никакого оружия, никаких деструкторов, аннигиляторов, киберистребителей и боевых роботов. Они полагали, что высокоразвитые существа могут и должны договориться без демонстрации силы – тем более что делить им нечего. Спорный вопрос касался не экспансии в Галактику, не новых колоний, не торговых или военных интересов, а проблемы сугубо мирной – можно сказать, даже благородной и гуманной: методов прогрессорства. Ибо парапримы занимались тем же, что и Фонд Развития Инопланетных Культур, но делали это иначе, с гораздо меньшими самонадеянностью и напором.
«Гондвану» и одно из темных ядер судна парапримов соединяла пуповина переходного модуля, в середине которой круглился шар временной станции с залом переговоров и отсеками для отдыха. На свой корабль чужаки землян не пригласили; те, соблюдая паритет, ответили тем же. В результате консул Пьер Каралис, глава дипломатической миссии ФРИК, беседовал с братьями по разуму при нулевой гравитации и не очень комфортной температуре – парапримы любили тепло, и в зале было градусов тридцать. В прозрачном куполе этого помещения пылало зеленоватое око Каузы Примы, под ним, в самой середине, торчала поросль голопроекторов и прочей вспомогательной техники, а у стен находились прикрепленные к полу кресла. Для людей – обычные «коконы» [17], для их партнеров – широкие плетеные сиденья, имевшие сходство с гамаками.
По левую руку от Каралиса сидел Сойер, его заместитель, справа высилось цилиндрическое устройство с памятным кристаллом умершего недавно Колесникова. Он был великолепным специалистом, обладавшим в новой своей ипостаси неограниченными резервами памяти, и потому Каралис взял его с собой в качестве Советника.
В креслах напротив располагались два параприма. На любой встрече их было ровно столько же, сколько людей, будто они предугадывали заранее число земных переговорщиков. Каралис не мог отделаться от мысли, что так оно и есть. На Земле он тщательно изучил материалы Тревельяна, первым вступившего в контакт с парапримами, и обнаружил в тех отчетах один пугающий нюанс: похоже, эта раса знала, как прогнозировать грядущее. Может быть, не в подробностях, не в деталях, но с числом своих делегатов они не ошиблись ни разу.
– Сегодня мы выбираем тему для дискуссии, – произнес Антрацит, подняв неимоверно длинную руку. – Не сочтите за обиду, но нам хотелось бы поговорить о ваших неудачах и их катастрофических последствиях. Есть ли возражения, партнеры?
– Нет, – сказал Каралис. – Что касается ваших неудач, – он подчеркнул слово «ваших», – то мы о них не знаем, но надеемся получить информацию по этому вопросу и обменяться мнениями.
– Разумеется, – заверил его Белый Воротник. – Мы не всегда и не везде добивались успеха, и не собираемся этого скрывать. Но сегодня займемся анализом ошибок, допущенных Фондом.
– На чужих ошибках полезно учиться, – басовито буркнуло из вокодера, подсоединенного к кристаллу Колесникова. – Полезно и, главное, приятно.
Николай Ильич Колесников при жизни был резковат, и, кажется, теперь эта черта усилилась. Но на все его шпильки парапримы отвечали только вежливым оскалом, означавшим улыбку.
– Ледяной Ад, – произнес Белый Воротник, и в луче голопроектора закружился оледеневший сфероид планеты. – Цивилизация гуманоидов, стоявших на пороге эры электричества… При вашем тайном содействии они совершили быстрый скачок в математике, химии, ядерной физике, инженерии. Обогащение урана, производство плутония, первые атомные энергостанции и неуклюжие, но весьма эффективные боевые заряды… Плюс разобщенность их стран, безнравственность правителей и невежество ученых… Так?
Сойер опустил голову. Каралис кивнул; его горло жгло огнем, словно он наглотался чудовищного пламени, что бушевало некогда над тем несчастным миром.
– В результате – всеобщая гибель и постъядерное оледение, – сказал Антрацит. Он изъяснялся почти без акцента – после нескольких первых встреч оба параприма быстро освоили земную лингву. У них имелись длинные сложные имена, которые запомнил только Колесников. Каралис звал их про себя Антрацитом и Белым Воротником; первый – с черной, как ночь, шерстью, у второго вокруг шеи и под горлом шла белоснежная манишка. Они были четверорукими созданиями, напоминавшими с первого взгляда крупных обезьян Земли. Второй и более пристальный взгляд улавливал отличия: короткая гладкая шерсть лежала волосок к волоску, изящные плавные жесты не походили на резкие движения горилл и шимпанзе, лоб был высоким, челюсти – не такими огромными, пальцы – длинными и гибкими. И от них приятно пахло.
15
Лимб, или Край, Окраина – область квантового шума, хаоса, который окружает Вселенную. В Лимбе корабли перемещаются практически мгновенно.
16
Контурный привод (двигатель) позволяет странствовать в Лимбе и преодолевать межзвездные расстояния. Его типичная конструкция – труба (разгонная шахта или колодец), в которой возбуждается поле особой конфигурации.
17
Кокон – кресло особой конструкции, охватывающее тело; применяется в невесомости и при повышенной гравитации, а также при резких маневрах корабля – например в бою.