– Теперь отрабатываем команду «на плечо», – сказал сержант. – Только не двигайтесь, пока я не прикажу. Сначала выслушайте объяснения. Первое – поставьте конец копья на ладонь от правой ноги стоящего впереди. Командиры отделений – на локоть перед носками ваших сапог. Затем аккуратно наклоните копье назад за плечо. Главное при этом – чтобы основание не соскользнуло вперед. Следующее движение: взять древко левой рукой на две ладони ниже правой и, приподняв копье, положить его на плечо. Так вы сможете идти, не меняя интервала в колонне. Не позволяйте копью свободно болтаться; используйте вес левой руки, чтобы удерживать ровный наклон. Капрал Боск, покажите новобранцам это движение.
Боск шагнул вперед и взял жердь из рук Паксенаррион. Сначала он продемонстрировал повороты на месте – при этом длинный шест почти не шелохнулся в его руках, а затем перешел к новому упражнению, проделав его сперва молниеносно, затем по частям. Новобранцы как завороженные следили за его отточенными движениями. Показав несколько раз все необходимые перехваты, Боск сделал несколько шагов вперед с жердью на плече. Наклоненный шест не прыгал, не изменял угла наклона, не колыхался в такт шагам, а плавно двигался, еле заметно покачиваясь. Но больше всего поразило новобранцев то, как Боск выполнял повороты в движении, – при этом конец жерди рассекал воздух со свистом. Сделав несколько поворотов, капрал вернулся в исходную позицию и протянул импровизированное копье Пакс.
– Вот так и вы должны научиться, – сказал Стэммел и скомандовал: – Приготовились. Делаем по частям. По счету «раз» – упереть конец копья в землю. Делай – раз!
Паксенаррион с замиранием сердца разжала пальцы, позволив жерди скользить вниз и целясь при этом в выбранную точку перед собой. Конец жерди гулко ударился о землю.
– Слишком близко, – сказал Боск и показал место, где надлежало оказаться концу копья.
Пакс немедленно передвинула свою жердь туда, куда указывал капрал.
– Теперь опускаем копья на плечо, – скомандовал Стэммел. – Делай – два!
Отпустив жердь и толкая ее назад, Пакс почувствовала, как конец шеста отрывается от земли. Ей удалось прижать его к нужному месту прежде, чем кто-либо обратил на это внимание. Некоторым повезло меньше: сзади раздались недовольные возгласы капралов и сержанта: никто не сумел удержать падающую жердь под контролем. Наконец все новобранцы привели свое условное оружие в надлежащее положение.
– На счет «три» – левую руку вниз и поднимаем копье, кладя его всем весом на плечо, – продолжил Стэммел. – Делай – три! Отставить!
Пакс только-только приподняла копье, судорожно стараясь не выпустить его из-под контроля, а сзади уже раздалась сдавленная ругань кого-то, на чью голову опустилась жердь стоявшего впереди.
– Держите вы свои деревяшки крепче, – недовольно сказал Стэммел и вновь скомандовал: – Делай – три! Нет, отставить! Еще раз…
Это движение взвод повторял бессчетное количество раз, пока все новобранцы более или менее научились держать жердь в нужном положении. Руки Паксенаррион затекли, ладони, по которым скользила деревянная жердь, горели.
– Обратно в казарму будем возвращаться, неся копья на плече, – объявил Стэммел. – И в ваших интересах не выглядеть такими же болванами, как остальные группы. Кто уронит жердь – голову оторву! – И сержант погрозил подчиненным кулаком.
Взвод Стэммела умудрился вернуться в казарму первым, не уронив при этом ни одной жерди, чем немало удивил других сержантов и вызвал зависть остальных новобранцев.
Мало-помалу обучение двигалось вперед. Новобранцы получали все меньше ударов и уколов от Сиджера (никогда, впрочем, не избегая их окончательно); копья начали казаться более или менее управляемыми. Пакс, содравшая кожу на левом предплечье, тренируясь в стрельбе из лука, научилась правильно держать согнутую в локте руку. Все новобранцы получили немало ссадин, ушибов, синяков и порезов, но единственным серьезно пострадавшим во взводе Стэммела был Микель Фальссон, сорвавшийся со стены во время ремонтных работ и переломавший себе обе ноги. Кости срослись, но хромота осталась, и парню пришлось перейти на работу в оружейную мастерскую.
– Ему еще повезло, что он совсем без ног не остался, – сказал Девлин. – Я такого кошмарного перелома никогда не видел.
Пакс поежилась, вспомнив торчащие из раны белые осколки костей.
В разговор неожиданно включилась Эффа:
– Вот почитай он Геда…
– Прекратить! – привычно оборвал ее Девлин. – Никаких разговоров о религиях, священниках и святых в нашей роте.
– Но почему? – возмутилась Эффа. – Я слышала, что в роту герцога Пелана набирают последователей Геда.
– Раньше так и делали, а сейчас перестали.
– Когда я записывалась, то сказала о своей вере сержанту, и он ответил, что это хорошо.
– Сержант Стэммел так сказал тебе? Ладно, значит, так оно и есть. Чем больше таких, как ты, в роте – тем лучше. Ты же знаешь, что слово командира для нас – закон.
– И все-таки…
– Эффа, отвяжись, – дернула ее за рукав Арни. – В конце концов, это действительно не наше дело.
Но не в характере Эффы было так просто отступить. Она все время приставала с вопросами к командирам или к товарищам, выясняя все, что ей было интересно, до мельчайших подробностей. А главное, она не оставляла попыток обратить в свою веру тех, кто, по ее мнению, был добродетелен (например, Пакс, Сабен или Арни), но не просветлен. Эти уговоры изрядно надоели Пакс.
– Я поклоняюсь своим богам, – в очередной раз объясняла она. – Мне их хватает за глаза. Моя семья поклоняется им много поколений, и я не вижу смысла что-то менять. И потом, каким бы великим воином ни был Гед, он не мог стать богом. Так боги не появляются.
Развернувшись, Пакс пошла прочь от Эффы.
В то же время с Сабеном и Арни она с интересом обсуждала тему религии: каждому было чем удивить своих товарищей.
– А моя семья, – начал свой рассказ Сабен, – ведет род от кочевников-коневодов. Еще дед деда моего отца кочевал по равнине. Сейчас у нас ферма, мы выращиваем лошадей и другой скот на продажу, но у каждого из нас всегда с собой кусочек конского копыта, а на свадьбах и похоронах мы танцуем с лошадиными хвостами и символической упряжью.
– То есть вы поклоняетесь лошадям? – поразился Вик.
– Да нет же. Наши боги – Гром Табуна, Северный Ветер и Черноглазая Кобыла – боги плодородия. Ну это почти то же самое, что Альяния – Госпожа Мира. А вот семья моего дяди поклоняется Гутлаку…
– Великому Охотнику?
– Ну да. Так мой отец всегда уходит с их ритуальных плясок, считая, что не имеет права участвовать в них.
– Я бы тоже не стал, – поежился Вик.
– Городской мальчишка, – заключила Пакс. – Мы хоть и сменили дикую охоту на разведение овец, но все равно признаем за Гутлаком великую силу.
– Да я знаю. Просто не по себе мне от этих сильных и великих охотников. А у нас в семье чтят Великого Господина, потом Альянию, Сертига и Адиана…
– А это кто такие? – спросила Пакс.
– Сертиг – Создатель, это-то тебе известно. Его почитают многие ремесленники. Адиан – Дающий Имя Всем Вещам. Мой отец играет на арфе и поет, а певцам и сказителям приходится иметь дело со множеством имен.
– Ты – сын певца и музыканта? – удивленно спросил Сабен.
Вик кивнул.
– Но у тебя же совсем нет голоса!
– Это точно, – ответил Вик, пожимая плечами. – И на арфе я так и не научился играть, хоть мне ее с младенчества подсовывали. Хотел отец из меня переписчика сделать, каллиграфа, но это дело шло у меня еще хуже, чем музыка. Любил я подраться, чем доставлял немало неприятностей семье. И вот однажды случилось то, что должно было случиться: самым разумным выходом из очередной истории оказалось смыться из родного города. Прикинув, я решил, что единственное мое умение будет мне полезно именно здесь.
– Это что же за талант у тебя такой? – хитро прищурившись, поинтересовался Сабен.
Мгновенно развернувшись, Вик резко нагнулся, подсел под Сабена, перебросил через себя и уложил на лопатки.