Пакс почувствовала какое-то неясное беспокойство при этих словах. Маршал улыбнулся ей:
— Тебе кажется странным, что Маршал и паладин Геда вдруг сожалеют о том, что им нужно участвовать в войне?
— Честно говоря… да, непонятно…
— Вспомни, что я говорил тебе в Сибили. Святой Гед воевал как защитник, спасая свой народ как от земного, так и от сверхъестественного зла. И делал он это не по призванию, не ради удовольствия и не ради денег или трофеев… Нет-нет, я не хочу оскорбить ни тебя, ни твоих товарищей, ни герцога Подана. Но вспомни, как ведут себя другие: вспомни погибших мирных крестьян, сожженные деревни, вытоптанные поля… Да и семьям погибших ополченцев кто возместит потерю кормильца? Кто будет вместо них пахать, сеять, кто возьмется за инструменты в кузнице или мастерской ремесленника? И я хочу увидеть, как затянутся эти раны, нанесенные войной, как покинут эти земли разбойники, как восторжествует закон, порядок и справедливость… Но боюсь, ждать этого придется очень долго.
К удивлению Пакс, паладин вежливо, но твердо возразил жрецу:
— Верховный Маршал, не забывайте, что Пакс — не новообращенный ученик пастуха на одной из наших ферм, а воин — наш союзник в этом походе и сражениях. — Затем паладин обратился к Пакс: — Скажи мне, чувствовала ли ты какое-либо воздействие медальона Геда, помог ли он тебе в чем-нибудь? Ты ведь по-прежнему носишь его?
— Да, сэр, медальон всегда со мной, но я не уверена, что смогу распознать его помощь, почувствовать воздействие. Мне сказали, что в Сибили он спас мне жизнь, но тот день я совсем не помню.
— Не чувствовала ли ты когда-либо от него холод, тепло, жжение или покалывание?..
Пакс прикинула, стоит ли рассказывать о том, как что-то кольнуло ей руки, когда она впервые взяла медальон Канны, но в присутствии жреца ей не хотелось говорить ничего лишнего. А что касается острого укола в грудь перед тем, как рота попала в засаду в лесу, — так ведь это могло и показаться из-за усталости и духоты перед грозой. В общем, Пакс отрицательно покачала головой.
— Если все же ты вдруг почувствуешь что-то непривычное, странное, постарайся сообщить об этом одному из нас, — сказал паладин, показав на жреца. — Это может быть очень важно и для тебя, и для твоих товарищей, не говоря уже о нашем братстве. А главное — не отбрасывай эти ощущения, отнесись к ним с вниманием, попытайся понять, что они обозначают.
Паладин и Маршал удалились, оставив Пакс в напряженных раздумьях. К действительности ее вернули голоса Вика и Дженитса.
— Как они тебе? — спросил Дженитс.
— Хороши, ничего не скажешь, — ответил Вик. — Одна кольчуга у паладина чего стоит. И как он умудряется поддерживать ее такой блестящей?
— Да уж этот-то знает какое-нибудь волшебное слово… Слушай, Вик, а ты хотел бы стать паладином? Представь себе, едем мы с тобой — в сверкающих кольчугах, в шлемах с забралами, на отличных конях…
Дженитс принял величественную, по его мнению, позу, чем изрядно насмешил окружающих, да и себя самого.
— Скажешь тоже, — ответил Вик. — Нет, нам с тобой это светит лишь тогда… когда Пакс за нас замолвит словечко, сама став настоящим паладином.
С наступлением темноты в штабной шатер были вызваны все солдаты из когорты Арколина, награжденные почетными перстнями за оборону форта у Гномьих гор. Одновременно к штабу, в котором собрались командиры союзных подразделений, герцог и Черный Алюред, подошли знакомые Пакс по форту солдаты Хальверика.
— У меня для вас особое задание, — обратился герцог Пелан к собравшимся солдатам. — Вы раньше других наших солдат познали коварство и жестокость Медового Кота. Вы первые потеряли своих друзей, павших от рук его бандитов. И вы, как я понимаю, больше всех остальных жаждете его смерти… — Герцог помолчал, пережидая разгневанный ропот в строю. — Я вижу, что не ошибся в ваших чувствах, — продолжил он. — Тогда к делу. Наш союзник Алюред сообщил о тайном подземном ходе, который начинается в подвалах крепостной тюрьмы, под центральной башней, а заканчивается среди скал в лесу.
Пакс тотчас же живо представила, как она с товарищами выходит из подвалов башни и врывается в покои, откуда руководит обороной Синьява…
— Медовый Кот наверняка тоже знает об этом туннеле, — ворвался в мысли Пакс звучавший с резким акцентом голос Алюреда. — Я сам неоднократно пользовался им, так что слух о подземном ходе наверняка дошел до людей Синьявы. Туннель узкий, но в хорошем состоянии. Можете выбирать — ждать Синьяву на выходе или лезть в крепость самим. Только учтите, он наверняка крепко закрыл лаз в подземелье и поставил охрану. К тому же, если у Синьявы есть колдун, то он наверняка наложил заклятье на выход, и без такой же силы чародея вам ни за что его не снять и не проникнуть в крепость.
— А есть у него колдун? Что скажешь, Алюред? — спросил герцог.
Пират подумал и ответил:
— У него в свите я видел человека в длинной черной хламиде. Может быть, жрец или же просто богатый торговец из Гильдии. Но вполне вероятно, что и колдун.
— Ну что ж, — развел руками герцог, — нам остается только одно: ждать, пока страх заставит Синьяву бросить свою армию и, как обычно, скрыться бегством. Будем караулить его у выхода из туннеля в лесу.
Герцог обвел взглядом солдат:
— Вам поручается охрана выхода из туннеля. Он ни на миг не должен оставаться без присмотра. Если у Синьявы действительно есть колдун, то выходящие из туннеля могут быть замаскированы под кого угодно, могут полностью изменить свой внешний облик. Разумеется, Синьява будет с ближайшей свитой и с телохранителями. Потащат они с собой и драгоценности — сколько смогут унести. У телохранителей — черная форма и черная татуировка на лицах. Сам Синьява, если, конечно, он не будет заколдован под кого-то другого, — ростом чуть повыше Алиама, черноволосый. Между бровями у него татуировка — цепь Лиарта. Впрочем, вряд ли вы ее заметите: Медовый Кот наверняка будет в доспехах и в шлеме. В любом случае никто не должен проскочить мимо вас. Кстати, не забудьте — их клинки скорее всего отравлены. Будьте осторожны. И еще: Синьява мне нужен живым. Ясно?
— Так точно, мой господин! — хором ответили солдаты.
— Отлично. Пойдете с проводником Алюреда ночью, чтобы часовые не увидели вас со стен. Останетесь там, быть может, на несколько дней. Еду вам будут приносить; что-то возьмете с собой сухим пайком. Никаких костров! Вас могут обнаружить по огню или дыму. Кто-либо из оруженосцев — моих, Хальверика или Влади — будет постоянно находиться неподалеку от вас, на расстоянии, достаточном, чтобы поднять тревогу и вызвать подкрепление. Постарайтесь подождать, когда из туннеля выйдут все, кто хотел бежать, и только тогда атакуйте. Распределите смены так, чтобы у выхода все время находились бойцы из обеих рот. Паксенаррион…
— Да, мой господин?
— Я слышал, ты неплохо справлялась с ролью капрала, пока Сели был в лазарете. Ты будешь командовать нашим отрядом вместе с сержантом из роты Алиама Хальверика.
Алиам положил руку на плечо своего сержанта и посмотрел на Пакс:
— Сержант Саннот. Да ты, Пакс, его помнишь. Представлять вас не надо.
— Так точно, сэр, — ответила Пакс и улыбнулась улыбнувшемуся ей в ответ Санноту.
Той же ночью проводник привел их сводный отряд к нагромождению скал и валунов и показал неровной формы щель между двумя камнями, уходящую куда-то вглубь. С первыми же лучами солнца Пакс и Саннот внимательно обследовали выход из туннеля и его окрестности.
Лаз находился у основания скалы, закрывавшей вид на крепость, которая осталась в получасе ходьбы к северу. Сразу же за входом туннель резко поворачивал вправо, еще через несколько шагов — влево. Там он превращался из естественной расщелины в скалах в явное творение человеческих рук: ровные плиты покрывали пол, в стенах торчали держатели для факелов. Коридор уходил куда-то в темноту, чуть заметно спускаясь вниз. Саннот предложил насыпать на пол туннеля у выхода сухих листьев, чтобы их шелест выдал приближение идущих. Затем они с Пакс установили количество смен и постов у выхода, порядок их передвижения и условные знаки на случай тревоги.
Поздно вечером герцог лично осмотрел выход и проверил их караул. Пакс воспользовалась случаем, чтобы спросить: