— На той войне здесь скрывались мои разведчики. — Пояснила Эрикона. Несмотря на драку и трудный спуск, она была в каком-то почти радостном возбуждении.
«Та война, — подумал Хлодвиг, — какой бы тяжелой она ни была — для Эриконы — время, когда ее юность и слава были на самом пике».
Осмотревшись, он понял, что пыли на предметах нет, а некоторые из продуктов в шкафу явно появились совсем недавно.
— В последние дни я уже наведывалась сюда тайком, — сказала магистр, привела все в порядок. Деньги и самые важные наши вещи тоже перенесла сюда.
«И ничего не сказала мне», — тут же отметил Хлодвиг.
— Поверь, были серьезные причины не говорить об этом раньше. — Эрикона как будто прочитала его мысли. — Мы должны были действовать автономно и не мешать друг другу.
Потом она поручила ему растопить печь. Это было несложно. В пещере имелся солидный запас дров, угля и бумаги. А премудрости разведения огня в печах и кострах Хлодвиг, хорошо знакомый с бродячей жизнью, освоил в совершенстве.
— После прокола с маленькой группой дарханцы бросят на наши поиски сотни полицейских и солдат. Но мы можем спокойно отсидеться здесь, как минимум, две недели.
— А дым нас не выдаст? — спросил Хлодвиг.
— Все предусмотрено. — Усмехнулась Эрикона. — Дым из печи выходит в двухстах метрах отсюда. И выходит в другую пещеру, скрытую за водопадом. Водопад не ахти какой, скорее, водопадик. Ты его видел — ручей Красотка стекает по обрыву в Архам. Но все равно там всегда облака испарений и брызг. Наш дым смешается с ними. А оттуда, кстати, к нам поступает вода — с ней тоже проблем не будет.
Вскоре огонь в печи загудел, и в других обстоятельствах Хлодвиг непременно оценил бы в полной мере уют этой маленькой пещеры. Но сейчас его внимание постоянно возвращалось к пленнику, лежащему на полу.
Хлодвиг чувствовал его страх, и понимал, что страх этот обоснован…
15. В поисках правды
Один и тот же сон снился Эшмуну несколько раз в жизни. Один и тот же сон, каждый раз ускользающий при пробуждении, оставляя только смутные обрывки.
Но в этих смазанных фрагментах пещера точно была. И теперь Эшмун догадывался почему…
Медведица подошла к лежащему на полу Эшмуну.
— Теперь советую выложить все.
— Что ты хочешь знать?
— Как можно больше о тех, кто вас послал.
— Никто нас не посылал. По окрестным деревням прошел слух: в отель у озера приехала женщина, очень похожая на генерала Эрикону. Ну, и несколько местных, из тех, кто любит приключения, решили разобраться.
— Парень, ты, так или иначе, выложишь правду. Правду, а не то дерьмо, что несешь теперь. Тебе же лучше, если сделаешь это пораньше.
— Но другой правды у меня нет!
— А жаль…
Она села ему на грудь, осторожно сняла повязку с правого локтя, обхватив его левой ладонью.
— Ты точно ничего не хочешь сказать, — ее блестящие глаза в упор смотрели на Эшмуна.
Он покачал головой. Эрикона не нажала на сломанную кость сразу сначала правой рукой закрыла Эшмуну рот.
Он затрясся, завыл и дергался несколько минут. Потом обмяк и потерял сознание…
Когда он очнулся, Эрикона по-прежнему сидела на нем, внимательно глядя в его залитое слезами лицо.
— Появились новые мысли? — Поинтересовалась она.
— Послушай, я клянусь, — голос пленника дрожал, — все было, как я сказал. Мне нечего добавить. Хочешь — убей меня, но эти пытки ни к чему. Или ты просто получаешь от них удовольствие?
— Эрикона, — вмешался Хлодвиг, — ты полностью уверена, что он врет?
— Полностью нельзя быть уверенным ни в чем. Хочешь ему помочь? — Это она спросила уже вставая.
Хлодвиг кивнул. Он подошел к дарханцу, и снова зафиксировал шину на его руке.
Эрикона тем временем занялась у печи приготовлением какого-то отвара. Пещеру заполнил душистый запах трав…
— Выпей, — сказала она, протягивая Эшмуну кружку с дымящейся жидкостью, — это снимет боль…
Приятное тепло, появившись в желудке, стало расползаться по всему телу. Когда оно добралось до головы, пространство вокруг стало нечетким и плывущим. Но Эшмун понял — это и есть подлинная реальность — движение и поток…
И еще он понял, что дрожь страха, сотрясающая его и сейчас — результат постоянного напряжения. Он сам своими усилиям превратил себя в огромный постоянно сжатый кулак. Это напряжение можно было снять одним лишь желанием, простой мысленной командой…