Самые крутые меры против скопцов принял царь Николай II, объявив их самой «зловредной» сектой. За одно подозрение в принадлежности к скопцам судили. Сектанты бегут в Румынию и Турцию, массами оседают в Бухаресте, Яссах, Измаиле.
В 1871 г. в их среде возникает новый толк, т. н. «новоскопческое движение». В целом, трансформировавшись и приспособившись к условиям выживаемости в любом государстве с его законами, лидер новоскопческого движения Кузьма Лисицин указал на приоритет нравственного оскопления сердца перед плотским оскоплением. А последнее, утверждал он, можно совершить и на предсмертном одре в ветхом возрасте, что Господь зачтет как законное оскопление. При этом Лисицин указывал даже на многих русских князей и вельмож, пресыщенных избытком грехов разного рода, на смертном одре принимавших схиму… Ему поверили, и среди сторонников Селиванова произошел раскол. Вероучительная особенность скопцов следующая. Адам и Ева были созданы с эфирными телами, не имевшими никаких половых признаков. В результате непослушания Бог накладывает на них печати — эти отличительные особенности, которые делают первых людей плотяными, а т. к. наличие указанных признаков являются печатью греха, то ее и нужно уничтожить. Оскопление в их среде именуется «убелением» и «новым крещением». Есть у них особо почитаемый и православный святой — мученик Моисей Угрин.
Позже сектанты опять разобьются на толки — куткинцы, проколыши, крученики, где само их наименование свидетельствует, что толк аппелирует к практической форме разрешения от плотских уз.
В наше время изредка появляются в печати материалы об их последователях, сохранивших учение в Сибири и на Дальнем Востоке. Но в целом, конечно, говорить о массовости секты не приходится, т. к. подобная форма «крещения» даже любителя религиозной экзотики наверняка отпугнет. Правильнее сказать, что в наше время скопцы — удел любопытного исторического антиквариата и представляет интерес лишь для узкого круга специалистов.
О Льве Толстом
Л. Н. Толстой получил от Бога большой талант художественного восприятия и отображения мира, позволивший ему написать историческое литературное полотно «Война и мир», психологическую драму «Анна Каренина», а в конце 70–х годов он начал богоборческий трактат «Исповедь» и закончил свою противоцерковную деятельность философским опусом «Критика догматического богословия».
Как известно, детская вера — это тот фундамент, на котором базируется вся последующая религиозная жизнь человека. И сам Христос говорил об этом: «… Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне…» (Мф. 19:14). Вот эту детскую веру Толстой, по его собственным словам, навсегда потерял уже к 16 году своей жизни, превратившись в нигилиста. Он писал:
«… Я прожил на свете 55 лет и за исключением… 15 детских лет, 35 лет я прожил нигилистом, в смысле отсутствия всякой веры». Дойдя до полного духовного опустошения и будучи у порога самоубийства, Толстой пробовал механически исполнять внешние обряды Православной Церкви. Однако это было самообман, т. к. вся обрядность проходила у него при отсутствии веры в Бога. Поэтому Толстой пришел к выводу, что традиционное Православие есть ложь.
Потеряв веру в личного Бога, Толстой стал искать «духовные костыли», которыми стал для него французский философ (в наших учебниках — «просветитель») Ж. — Ж. Руссо, который являлся открытым противником христианства вообще. Идеи Руссо оказали решающее влияние на всю последующую жизнь Толстого. Он писал: «Руссо был моим учителем с 15 лет»; в эти годы он носил на шее медальон с портретом Руссо вместо нательного креста. «Многие страницы его так мне близки, что мне кажется, я их написал сам… — признался Толстой, — совсем недавно (в 1905 году; Толстому 77 лет) мне случилось перечесть некоторые из его произведений, и я испытал то же самое чувство возвышения и удовлетворения, которое я испытал, читая его в первой молодости».
Но мог ли такой могучий талант быть направлен на разрушение твердынь? Мог ли враг рода человеческого использовать писательские способности на сокрушении святынь? Да мог. Тогда встает вопрос, когда у Толстого появился этот «союзник»? Первый момент одержимости можно отнести к биографическому факту. Будучи 27–летним офицером, находясь под Севастополем, однажды после угарного ночного кутежа и крупного проигрыша, Толстой вспоминает в своем «Дневнике»: «… разговор о божестве и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта — основание новой религии Христа, но очищенной от веры и таинственности религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающее блаженство на земле». Этой гордой идее Толстой и посвятил всю вторую половину своей жизни (до конца 70–х годов до смерти в 1910 году). В 1899 году в журнале «Нива» был напечатан роман «Воскресение».
Прямые, грубые и кощунственные выпады в адрес Православной Церкви имели место в главах 39 и 40. Слишком оскорбительно для православного чувства цитировать эти места из романа, потому лучше их опустить. Чаша терпения Православной Церкви была переполнена, встал вопрос об отлучении от нее писателя — еретика.
20–22 февраля 1901 г. состоялось специальное Определение Священного Синода. Цитируем дословно: «Святейший Синод, в своем попечении о чадах Православной Церкви об охранении их от губительного соблазна и о спасении заблуждающихся, имев суждение о графе Льве Толстом и его противохристианском и противоцерковном лжеучении, признал благовременным, в предупреждении нарушения мира церковного, обнародовать через напечатание в «Церковных ведомостях» нижеследующее свое Послание:
«Божией милостью. Святейший Всероссийский Синод верным чадам Православной Кафолической Греко — Российской Церкви, о Господе радоватися». Молим вы, братия, блюдитеся от творящих распри и раздоры, кроме учения, ему же вы научитеся, и уклонитеся от них (Рим. 16:17).
Изначала Церковь Христова терпела хулы и нападения многочисленных еретиков и лжеучителей, которые стремились ниспровергнуть ее и поколебать в существенных ее основаниях утверждающихся на вере во Христа, Сына Бога Живаго.
Но все силы ада, по обетованию Господню, не могли одолеть Церкви Святой, которая пребудет неодоленною во веки. И в наши дни Божиим попущением явился новый лжеучитель, граф Лев Толстой. Известный миру писатель, русский по рождению, православный по крещению и воспитанию своему, граф Толстой, в прельщении гордого ума своего, дерзко восстал на Господа и на Христа Его и на святое Его достояние, явно перед всеми отрекся от вскормившей и воспитавшей его Матери, Церкви Православной, и посвятил свою литературную деятельность и данный от Бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и Церкви, и на истребление в умах и сердцах людей веры отеческой, веры православной, которая утвердила Вселенную, которою жили и спасались наши предки и которою доселе держалась и крепла Русь святая. В своих сочинениях и письмах, в множестве рассеиваемых им и его учениками по всему свету, в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, он проповедует с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов Православной Церкви и самой сущности веры христианской; отверг личного живого Бога, во Святой Троице славимаго, Создателя и Промыслителя Вселенной, отрицает Господа Иисуса Христа — Богочеловека, Искупителя и Спасителя мира, пострадавшего нас ради человек и нашего спасения и воскресшаго из мертвых, отрицает божественное зачатие по человечеству Христа Господа и девство до Рождества и по Рождестве Пречистой Богородицы, Приснодевы Марии, не признает загробной жизни и мздовоздаяния, отвергает все таинства Церкви и благодатное в них действие Святого Духа и, ругаясь над самими священными предметами веры православного народа, не содрогнулся подвергнуть глумлению величайшее из таинств, святую Евхаристию. Все сие проповедует граф Толстой непрерывно, словом и писанием, к соблазну и ужасу всего православного мира, и тем неприкровенно, но явно пред всеми сознательно и намеренно отверг себя сам от всякого общения с Церковью Православной. Бывшие же в его вразумление попытки не увенчались успехом. Посему Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею. Ныне о сем свидетельствует перед всею Церковью к утверждению право стоящих и к вразумлению заблудшихся, особенно же к новому вразумлению самого графа Л. Толстого. Многие из ближних его, хранящих веру, со скорбью о том, что он на конце дней своих остается без веры в Бога и Господа Спасителя нашего, отвергшись от благословений и молитв и от всякого общения с нею.