В этот момент дверь приоткрылась и в ней появилась голова бригадира Кэйпа.
– Джо, зайдите ко мне на минутку.
– Изучайте пока карту, – сказал майор Каттермоул. – Я скоро вернусь.
Читать карту военной обстановки Гая научили неплохо. Старательно просматривая ее, он задался вопросом: где конкретно на этой сложной, пересеченной местности он окажется в ближайшем будущем?
Майор Каттермоул возвратился к Гаю.
– Извините, что оставил вас. Текущие дела. Мой инструктаж, собственно, можно считать законченным, да и бригадир освободился, чтобы побеседовать с вами. Он скажет вам, куда и когда вас направят. Вам предстоит весьма интересная работа, куда бы вы ни попали. Партизаны – это поистине откровение в буквальном смысле слова.
О противнике майор Каттермоул говорил с безличной профессиональной враждебностью, с такой же, с какой хирург смотрит на злокачественную операбельную опухоль; о товарищах по оружию он говорил с чувством преданности, хотя также безличной, почти с мистической любовью, которую можно заметить на картинах чувствительных художников, писавших в стиле барокко.
– Офицеры и солдаты, – продолжал он возбужденно, – едят одно и то же и живут в одних и тех же помещениях. И женщины тоже. Вы видите, что девушки служат в тех же рядах, что и парни. Некоторые из них убежали к партизанам, едва успев окончить школу и оставив свои буржуазные семьи сотрудничать с врагом. Я был свидетелем таких смелых и отважных действий, в подлинность которых не поверил бы, несмотря на самые достоверные описания. Даже когда мы располагали анестезирующими средствами, девушки часто отказывались пользоваться ими. Я видел, как они, дабы доказать свое мужество, переносили мучительнейшие операции, не вздрогнув ни единым мускулом, а иногда даже напевая песни в то время, когда хирург делал свое дело. Впрочем, все это вы увидите сами. Вы будете свидетелем удивительных превращений.
Дверь открылась, и в ней снова показалась голова бригадира Кэйпа.
– Пойдемте, Краучбек, – пригласил он. Гай последовал за ним в соседнюю комнату. – Очень рад, что вы прибыли, – продолжал бригадир. – Вы уже третий алебардист у нас. Я с удовольствием принимаю всех, кого мне присылают. Вы, наверное, знаете де Саузу. Он сейчас выполняет боевое задание. Мне известно, что вы уже побеседовали с нашим офицером разведки. А значка парашютиста у вас разве нет?
– Я не сдал зачета, сэр.
– Да? А я был уверен, что сдали. Значит, произошло какое-то недоразумение. У нас сейчас есть два или три места, куда мы можем сбрасывать парашютистов. А сербскохорватский язык вы знаете?
– Ни слова. Когда со мной беседовали, то интересовались только, знаю ли я итальянский.
– Ну что ж, как это ни странно, но незнание языка нисколько не помешает. У нас были ребята, знающие этот язык. Некоторые, кажется, перешли к партизанам, а кого-то вернули обратно за неправильное поведение. Югославы предпочитают пользоваться своими переводчиками, они узнают при их помощи, о чем и с кем говорят наши ребята. Джо Каттермоул, конечно, рассказал вам о них. Он прямо-таки энтузиаст. А теперь я обрисую вам обстановку с другой точки зрения. Но все равно помните, Каттермоул – первоклассный парень. Он никому не рассказывает об этом, но поработал там отлично. Югославы любят его, а этим могут похвалиться лишь немногие из нас. Да и сам Джо любит югославов. Однако к тому, что говорит он, вам следует относится критически. Он, вероятно, сказал вам о том, что партизаны припирают к стенке полмиллиона человек. По моему мнению, обстановка там несколько иная. Немцев интересуют лишь две вещи: коммуникации с Грецией и оборона своего фланга от сил, которые могут быть высажены в Адриатике. Имеющиеся в нашем распоряжении данные говорят о том, что немцы оставят Грецию этим летом. Им нужен чистый путь для отступления домой. Вопрос о прорыве к Суэцкому каналу сейчас не стоит. Но немцы очень опасаются продвижения крупных англо-американских сил к Вене.