- Щас закуришь, - захохотал Рокер, поднимая кулак.
Ваня равнодушно смотрел, как Рокер замахивается. Удар. Ваня даже не пошевелился, но Рокер промахнулся. Он удивленно покосился на свой кулак и снова замахнулся. Снова мимо.
- Слушай, ты собираешься меня бить, или будешь молотить кулаками воздух? - зевнул Ваня.
Рокер взревел, как медведь и начал осыпать Ваню ударами. Тот лениво уворачивался, плавно отходя к ближайшему дереву.
- Помогите ему что ли, - подбодрил он остальных. - А то он кулаком в стену не попа-дет.
- Не подходить! - прорычал Рокер. - Я сам прибью его.
Ваня еще пару раз увернулся, и уткнулся спиной в дерево. На лице бандита отразилась такая радость, будто разом исполнились его самые сокровенные мечты. Удар, и Рокер, завывая от боли отскочил от него, баюкая правую руку.
- По-моему ты руку сломал, - услужливо сообщил Ваня. - Я в тебе ошибся. В стену ку-лаком ты все-таки попал.
Оба оставшихся изумленно посмотрели на Ваню и на главаря. Затем одновременно ринулись в атаку. Ваня вытащил из воздуха Глациал. Шест. То что нужно. Но Ваня использовал его не для атаки, а для маневра. Правда появление из неоткуда шеста не вызвало у громил ни малейших эмоций. Он долго уворачивался, но тут он услышал крик, хохот и возглас:
- Поглядите, кто тут еще!
Ваня резко развернулся, и увидел тех двоих, которые куда-то делись в самом начале потасовки. Вобла держал Даншу за волосы.
Гнев. Вот когда Ваня почувствовал настоящий Гнев. Крылья за спиной разорвали май-ку, глаза стали ярко-зелеными и яростно засветились в темноте. Глациал в руках зарябил и исчез. Рука взметнулась, и Вобла застыл, покрытый трехсантиметровым слоем льда. Глаза сверкнули, и его друг провалился под землю по голову. Сквозь асфальт. Ваня грянул кулаком оземь, и все, кто стоял на ногах свалились, и их тут же связали виноградные лозы.
Ваня подошел к ледяной глыбе по кличке Вобла. Лед треснул, и парень вывалился от-туда и повалился на землю, как мешок с картошкой. Ваня склонился над ним. Парень, дрожа, попытался отползти. Ваня заглянул ему в глаза и негромко и отчетливо спросил:
- Что ты видишь в моих глазах?
Парень затрясся, как кленовый лист на ветру. Ваня ухмыльнулся, он знал, что Вобла увидел в его глазах. Смерть. Возле него мгновенно образовался прямоугольный провал 2:1 метр и в изголовье - камень с надписью "Рыбин Владимир Михайлович. Помним. Любим. Скорбим".
В руке Вани появился Лунар. Ваня медленно выпрямился, еще медленнее начал заносить меч. Парень в ужасе закричал.
- Ваня!
Этот голос донесся до него, как из другого мира. Легкая ладонь легла ему на плечо.
- Ваня прошу, не надо, - всхлипнула Данша.
Ваня тряхнул головой. Он только сейчас осознал, что он делает. Осознал, и ужаснулся. Данша стояла рядом и плакала. Ваня напугал ее. Напугал сильнее, чем эти головорезы. Он свободной рукой обнял ее и прижал к себе.
- Прости, пожалуйста, прости, - проговорил он. - Я никому не позволю тебя обижать. И себе этого не позволю.
Вобла втихомолку попытался смыться, но Ваня пригвоздил его взглядом... и мечом. Лунар пригвоздил его за штанину в сантиметре от кожи. Несдержанный Ваня стал какой-то. Хотя еще вчера, он был уверен, смог бы сдержаться. Ваня даже немного пожалел раз-рушенных внутри него границ. Они сдерживали не только положительные эмоции, но и ярость, гнев и горе.
Когда Данша более-менее успокоилась, Ваня спросил у нее:
- Ну и что с ним будем делать? Закопаем живьем?
- Нет, - улыбнулась Данша. - Я пошутила тогда... - Вобла облегченно выдохнул. - ...у нас за это...
Она шепнула Ване на ухо, и тот расхохотался. Он хохотал так долго, что Вобла задро-жал.
- Что правда? - хихикнул он. - Ну это я могу.
На свет появился ритуальный нож.
- Конечно я еще не практиковал такую операцию, но, думаю, я справлюсь.
- Ч-ч-что в-в-вы х-хотите сделать? - еле слышно прошептал Вобла.
- Кастрировать, - хихикнул Ваня.
Вобла заорал так, что уши заложило. Мановение руки, и голос его словно выключили. Несчастный всячески прикрывал свой самый важный орган, безмолвно крича.
- Понимаю, - кивнул Ваня, - настоящий мужик скорее позволит себе голову отрезать, чем... это.
- Вань, но он же ничего не успел сделать. Может, его простим?
- Если бы он что-нибудь успел сделать, то сейчас бы не дрожал, как кленовый лист на ветру, а лежал бы в этой могиле. Но ты права. Пожалуй, ампутацию отложим до лучших времен, - он на мгновение задумался, а потом добавил. - Но безнаказанным я его не отпу-щу.
Глава 8. Тайна Андрия.
Наутро Ваня проснулся резко, будто его током шарахнули. И тут же его к месту при-гвоздил звонкий голос:
- Закрой глаза и не шевелись!
- Чего?
- Я сказала, не шевелись.
Ваня прилег как был и прикрыл глаза. Только он закрыл их не плотно, поэтому все ви-дел. Данша сидела за столом, перед ней лежал лист бумаги, а по нему она водила каран-дашом. Довольно долго она что-то рисовала, часто поглядывая на Ваню. Наконец она смилостивилась и разрешила открыть глаза.
Ваня лежал на диване в гостиной. Свою комнату он уступил Данше. Тем более, он больше любил твердый диван, чем мягкую кровать.
- Что ты там делаешь? - спросил он.
- Рисую, - бросила Данша. - Не шевелись, я губы рисую.
- Ты чего, меня рисуешь что ли?
- Угу.
Он попытался заглянуть, но едва пошевелился, как Данша мгновенно заставила его за-стыть, не шевелясь.
- Не шевелись, я сказала, - еще минут десять она что-то рисовала, затем сказала, - мо-жешь встать.
Ваня оделся одним мановением руки. Он заглянул на листок.
- Вот это да! - охнул он.
Сходство было передано с такой точностью, что фотографии рядом с этим даже рядом не лежали. Здесь нарисованный Ваня будто дышал, словно сладко посапывал во сне. Хотя Данша использовала один лишь простой карандаш, не утруждая себя ни красками, ни лас-тиком.
- У тебя настоящий талант, - улыбнулся Ваня.
- Нет, - покачала головой Данша. - У меня ничего не вышло, - она опустила голову. - У меня не получилось нарисовать то, что я хотела. Это просто бумажка...
Ваня не успел ничего сообразить, как Данша резко разорвала картину.
- Данша! Зачем? - Ваня был потрясен. Он сам рисовал чуть лучше, чем ужасно, но и свою мазню он бы вряд ли та хладнокровно разорвал. Тем более, если бы изобразил на листе человека.
- Если ты рисуешь картину, ты должен нарисовать чувства, а не вид. Я не смогла этого сделать.
Данша была убита. Ваня обнял ее за плечи.
- Я слышал об этом. Даже читал у какого-то классика. И это правильно, если я хочу точности, я сделаю фотографию, - он подумал, и спросил: - А ты сможешь сказать по чу-жим картинам, чувства здесь, или банальщина?
Данша неуверенно кивнула. Ваня взмахом рук вызвал иллюзии известных картин. Вас-нецов: "Три богатыря", Леонардо да Винчи: "Джоконда", и еще с десяток картин.
Данша тут же забраковала "Джоконду", заявив, что она сама может нарисовать не ху-же. А вот Васнецов ей понравился. Особенно "Баян". Любую абстракцию она начала по-носить такими словами, что Ваня их тут же убрал. Он и не догадывался, что Данша может так выражаться. Одну такую картину она назвала "куском собачьих фекалий". Ваня, в принципе, был с ней согласен. Зато "Осень в Карелии" ей очень понравилась.
Тут зашла Инна, и Ваня мгновенно убрал иллюзии. Если Инна что-то и увидела, на ее лице это никак не отразилось. Судя из странности ситуации, Ваня решил, что Инна ничего не видела.