– Хорошо питаться. Ужин врагу не отдавать, – пошутил Панчик.
– Вообще-то этого недостаточно.
– Согласен, это шутка.
– Разумеется. В каждой шутке есть доля шутки.
– Ну а как быть с мечами?
– Меч – это всего лишь боевая единица. И этих единиц множество. Но для воина это единица главная. Самурай, владеющий подлинным мечом, выкованным настоящим мастером, творцом, уже имеет перевес над своим врагом.
– А если у врагов такие же подлинные клинки?
– Значит, подлинным будет поединок. И для кого-то он станет последним. Но об этом уже не думают.
– Как в «Горце»? Я бессмертный Маклаут? – вставил Панчик, вспоминая выходку своего дружка.
– Именно так. Любой самурай мечтает вступить в такой поединок. У кшатриев, а это те же самые самураи, только в Индии, считалось, что битва – это жертвоприношение богам. Это великая фраза, но современный человек её не сможет даже понять, не то что принять. Для истинного воина победа, запятнанная бесчестием, никогда не будет дорогой на небеса.
– Это красиво. Но мне кажется, что сегодня вряд ли кто-то станет ради этого рубить головы другим. Что даёт меч сегодня? Я понимаю, икона. Она не теряет своей актуальности, потому что там есть изображение бога. А меч-то вроде как атавизм прошлого. С ним даже на улицу не выйти.
– Ты прав, конечно. Сегодня это уже больше историческая ценность, чем духовная. Я с тобой согласен. Наверное, поэтому я постепенно отошёл от всего этого. Но для японцев это хороший якорь.
– В смысле? Что значит якорь? Это для меня непонятно, – спросил Панчик, чувствуя, как тема постепенно затягивает его. Но не только тема, но и сам Витёк, со своими пространственными уходами в параллельные миры.
– О… Это очень мощная вещь. Любому народу необходим якорь.
– Иначе унесёт?
– Вот именно. Но не только. Это свидетельство культурной состоятельности. Имея такой якорь, которому нет аналога в мире, народ чувствует силу, и никто уже не сможет упрекнуть его в дикости и невежестве. А в последнее время этим только и занимаются. Все только и делают, что пытаются выдернуть друг из под друга табуретку. И это получается. Возьми нашу Россию. Ты не представляешь, какой древней может быть наша история. Но её ужали до размеров помидора, якобы Россия начинается со средневековья. В результате мы лишились главного – самоуважения. Нас никто не боится, где бы мы не находились. Я это испытал на собственной шкуре. Поверь, мерзко осознавать, что к тебе относятся как человеку, у которого ни флага, ни Родины. А японцев как бы и не в чем упрекнуть. Они держатся за свои якоря всеми руками и ногами. Посуди сам. Земли мало, сами мелкие. История бедная, за небольшим исключением. Но их уважают, в отличие от русских. Мы для всех дикари, хотя, если судить по языку, это неправда. Примеров найдётся.
– Ты сказал как бы. Мне показалось, что ты сказал это не случайно. Или мне показалось?
Витёк ухмыльнулся. – Да, базар ты сечёшь.
– Работа, – наигранно вздохнул Панчик.
– У всех Родя есть свои слабости. Например, Корею называю страной утренней свежести, а сами корейцы едят собак.
– Так так, – занервничал Панчик. Это ты к чему?
– Да ни к чему. Япония…
– Знаю, знаю, страна восходящего солнца. И…
– А японцы едят дельфинов.
– Чо, в натуре? Живыми? Прямо так, убивают, а потом едят?
– А китайцы лягушек едят, и французы не брезгуют.
– Слушай, правда что ли, дельфинов? – не унимался Панчик.
– Так ты и не понял. У всех есть свои слабости. Поэтому нужны якоря, ну и, легенды про героев.
Панчик сразу вспомнил недавний разговор с Эйноске, а потом с Андреем. В свете его размышлений слова Витька производили сильное действие на сознание, правда, ему не совсем по душе был озабоченный пафос Витька, поэтому он спросил:
– А рис – это тоже слабость, в смысле якорь?
– Скорее, тормоз.
Они снова посмеялись и, не сговариваясь, пошли на кухню готовить рис.
– Я думаю, для всех узкоглазых это главный якорь, – заметил Панчик, пробуя на вкус белые зёрнышки. Витька позабавила такая ирония гостя в собственный адрес, но он согласился.
– А рис – это подлинная вещь? Как ты думаешь? – спросил Панчик, когда на тарелочках китайского фарфора красовались рассыпчатые пирамидки белого риса.
– Как и эти тарелки, привезённые из Китая.
– Кажется, я начинаю тебя понимать.
– А я нет.
– Ты хочешь знать, зачем мне подлинная маленькая ворона? Кстати, почему одна её сторона имеет сплошную заточку, а другая заточена только наполовину. Мне кажется, это не в стиле японских традиций. Больше на казачью шашку похоже. У моего друга шашка от прадеда осталась, так у неё конец тоже с двух сторон заточен. Или я что-то путаю?