над «и».
Слон загадочно молчал, но было видно, что его распирает от желания чем-то похвастать.
–Это необязательно старик.
–Это почему необязательно? Колись, давай!
–Потому, что она уже на пути в Китай.
–Так это ты её с утра на самолёт отвёз? Но как? И почему ты ничего не сказал мне? А как же
она тебя нашла? Ну, Рита!
Слон покраснел и в смущении отвернулся.
…-О… Мне кажется я знаю, как будут называть зайчонка, когда он станет большим.
Эпилог
Как мал человек и слаб в сравнении с силой природы. Как ничтожен он и его стремления в глазах богов. Годами и десятилетиями сооружает он вокруг себя дворцы и грандиозные башни, чтобы оказаться на равных с ними, но приходит ниоткуда дыхание океана или неба, и всё рушится в одно мгновение как карточный дом. И снова проходят годы, и вот уже забыты прежние деяния, и землю вновь украшают человеческие дела. Словно муравей трудится человек, воздвигая новый памятник своему гению, но снова подламывается исполинское древо жизни, погребая под своей тяжестью все его начинания. Такова судьба человека на земле.
С такими тяжёлыми мыслями возвращался Кавадзи из Симодо. Ещё не прошло и месяца с того самого события, которое потрясло всю Японию. До этого очень удобная для рейдов, бухта Симодо казалась райским уголком и была усыпана рыбацкими лодками, постройками, подходящими почти к самой воде, домами, уютно умастившимися на крутых возвышенностях, окружающих бухту. Всюду слышался детский смех и весёлые песни рыбаком. В одно мгновение всё это было уничтожено огромной волной.
Цунами. Оно приходило не так часто, но когда это случалось, люди всегда были к этому не готовы. Некоторые, кто был особенно отчаянным, и заранее почувствовал надвигающуюся опасность, желая спасти свои лодки, ушли в море, но большая часть этих смельчаков так и не вернулась. Другие, кто оказался далеко от воды, наблюдали со скал, как огромный вал появился на горизонте, ворвался в бухту, проглатывая всё, что оказывалось на его пути. Не успела волна отхлынуть, как следом за ней подпирая первую, в бухту ворвалась ещё одна, гораздо страшнее. Всему этому Кавадзи стал живым свидетелем, чудом оставшись в живых. На его глазах город исчез. Уже когда вода отошла, вся кромка берега, до самого выхода из бухты, и всё мелководье, были заполнены обломками лодок, домов, людского скарба и человеческих тел. У одной из выступающих скал беспомощно держалась на поверхности Диана. Она была почти мертва, чудом не затонув.
Когда волна ворвалась в бухту, все, кто находился на борту фрегата, в бессилии наблюдали за тем, как его, словно щепку, подхватили невидимые ладони океана, и подняли на высоту гор. Вспенившийся вал, словно игрушку в глиняном чане, таскал огромный фрегат по всей бухте, несколько десятков раз прокрутив по кругу. Удары его глубокого киля о дно были слышны всем, кто видел эту страшную завораживающую картину. Корабль чудом не развалился на куски, и это спасло почти весь состав команды. Мужество русских матросов не могло не произвести впечатления на местных жителей. Хлебнув и сами сполна, все, кто держался на ногах, помогали русским морякам чем только могли. Спасали имущество, давали еду, перевозили на берег, несмотря на запрет общения с чужаками. В самые тяжёлые времена человек проявлял свои самые лучшие качества.
Эти прожитые недели показались Кавадзи вечностью. Он почти не смыкал глаз, да и как такое могло произойти. Беда была общей, и в ней Кавадзи увидел, как сплочён его народ, как без лишних слов, выбиваясь из последних сил, люди делают одно дело, восстанавливая разрушенный город. Сотни людей оставались без еды и крова, но ни у кого в глазах он не видел страха и отчаяния. Только усталость и надежду. И это придавало ему новые силы. Словно позабыв о минувшей драме, люди разбирали обломки домов, лодок, людское добро, искали уцелевших хозяев, чтобы утешить хоть тем, что сохранилось. Из обломков сооружали временные жилища для тех, кто их потерял. Жизнь была сильнее смерти, а страх её подгонял ещё больше.
Среди бесконечной череды дел вопрос о русских был самым сложным. Кавадзи ехал к Тутсую, и не столько за советом, сколько выговориться и восстановить равновесие души. Несколько месяцев совместной работы по подписанию договора сблизили их, и теперь, после пережитого он больше всего желал видеть именно его.
В комнате, где находился старик, было темно, он сидел рядом со светильником и как будто не услышал, как вошёл гость. Угли в очаге давно прогорели, и в помещении было даже холодно. Но старика это не волновало, он отстранённо смотрел на ещё мерцающие угли и что-то нашёптывал сухими обескровленными губами. За минувшие дни он заметно постарел, его светлое когда-то лицо уменьшилось, а под глазами появились тёмные отчётливые круги. Кавадзи сел в отдалении и стал ждать. Тело старика слегка подрагивало, словно он плакал, но слёз на лице не было, как будто они высохли ещё внутри сердца. Потом он повернулся, и неожиданно для гостя улыбнулся. Кавадзи потрясло то, как ниоткуда, вдруг, появилась на лице старика улыбка, эти лучи света, способные растопить любой лёд. В глубоком порыве, забыв о своём положении, он подскочил к нему и склонил голову.