Хитокири пришел сюда настороженный, готовый к любому раскладу, вплоть до военного прорыва, но сейчас любая мысль противиться такому чуткому, понимающему лидеру, лучшему из возможных соратников и помощников в деле очистки города вызывала неприятие, какую-то неясную тоску и сожаление.
И от осознания подобной манипуляции Виктором овладело настоящее бешенство. Снаружи он оставался невозмутим. Все тоже бесстрастное лицо, легкие невербальные знаки в жестах и позе, что показывают о внимании к речи. Только раздувающиеся ноздри и немеющие кончики пальцев свидетельствовали о том, насколько близко сейчас лидер церкви к новым ощущениям от практики Иайдо.
Наверное, в себя хитокири привела старая мантра, вычитанная в давно забытой книги. "Магия всегда в незримом, это лишь иллюзии и миражи. Нельзя применить ее к тому, кто знает, как работает заклинание". Санитар знал.
Впрочем, Доминик и сам понял, что не добился нужного эффекта. Прервал себя на середине фразы, рассмеялся нарочито неловким тоном, посетовал на старческое славословие. А потом вдруг предложил ему чая. Другим, более живым, искренним голосом. И куда более властным.
"Цени мое доверие", — Виктор понял очевидный посыл.
— Могу ли я называть тебя по имени, сын мой? — Спросил он, пока явно артефактный чайник медленно заваривал в своих недрах питье из редких в городе чайных листьев.
— Как хотите, — Пожал плечами Санитар. Ему уже надоело ходить вокруг да около, пытаться прощупать ситуацию через намеки в обсуждении прошедшего рейда и следить за аналогичными действиями собеседника. Уж лучше так. Более прямо, более откровенно.
— Тогда ответьте мне всего на одну вещь, ВиктОр, — Сказал мужчина, почему-то перекроив имя своего визави на французский манер, — Я могу вам верить?
Неожиданный вопрос на секунду выбил его из колеи. Однако Санитар собрался, на мгновение прикрыл глаза, затем принял из рук Доминика белую, исходящую паром чашку:
— Нет. Во имя всех Богов и Святых, разумеется — нет.
Травянисто-зеленый напиток красиво подсвечивался изнутри лучом выглянувшего из-за туч солнца. А священник напротив вдруг рассмеялся приятным, располагающим себе смехом.
— Чего-то подобного я и ожидал от тебя, сын мой. Зато теперь я окончательно определился со степенью МОЕГО доверия к тебе, — Он с удовольствием пригубил напиток, несколько секунд погрел озябшие руки на чашке, опустил ее:
— Тогда спрошу по-другому: могу ли я рассчитывать на твою помощь в борьбе с чумой, что поразила этот город?
— Какова ваша цель, Владыко? — Видит Перун, Санитар устал играть в эти игры. Ему хотелось снова выйти на бой, испытать свои новые способности в драке на пределе возможностей, чтобы дрожали руки и болели раны. Хотелось видеть улыбки на лицах тех немногих, кого он еще мог назвать друзьями. Хотелось видеть чистый, ЖИВОЙ город. Такой, каким он был прежде. И никакого желания возиться в подковерной борьбе.
— Я должен справиться с этой заразой, — Просто ответил Доминик. Слишком просто для него. Но священник неожиданно для Санитара пояснил собственные слова:
— Видишь ли, я всегда искал цель в жизни. Хотел стать кем-то важным, незаменимым. Новым святым, если угодно. Принести в мир так много добра, что… Не важно. Гордыня, скажешь ты, и будешь по-своему прав. Но не она вела меня. Нет, потребность в служении — вот что увидел во мне Господь.
Я долго думал, за какие же грехи Он услал меня в этот маленький, совершенно не важный город совершенно другой конфессии. Но после Катастрофы мне все стало ясно. Я нужен людям, нужен человечеству, чтобы остановить Конец Света. Лишь наша вера повергнет в прах дьявольских отродий. Я вижу, ты такой же. Ты мечтаешь спасти этот город. Поверь, в моем лице ты найдешь самого преданного соратника, самого дорогого друга, самого полезного союзника. Мы вместе способны остановить этот кошмар, ВиктОр. Боюсь, порознь у нас станет слишком мало шансов.
"Все, вот они — карты на стол. Доминик разыграл самую сильную свою карту — искренность. Да, падок я на нее, что и говорить".
Санитар колебался. Он сам видел, что никто больше, чем Мессия в кресле напротив не заинтересован в очищении города и уничтожении нежити. Но вот его личность…
Фанатизм самого дурного пошиба. Низколобые мусульманские террористы даже рядом не стояли с этой мягкой, но неумолимой силой. Воистину, soft power — любимое оружие Европы. Еще более опасное и непредсказуемое в руках таких как его визави. С абсолютной верой в собственную исключительность, тем более жуткой, чем более выдающийся ум ее проецировал.