Первые пять минут боя сказали мне максимум о противнице. Девчонка была ощутимо сильнее меня, хотя и не так, как Асина. А уж опыта и техники ей было не занимать. Она тоже выяснила всё, что хотела, и когда вновь пошла в атаку, действовала куда чётче и выверенней, чем в самом начале. Она била остро, методично, не давая даже дёрнуться, не давая продохнуть, почти не позволяя атаковать — я бил, только чтобы сбить её безудержные атаки.
После третьего по счёту полёта к канатам долго не мог подняться. Наверное добрый десяток секунд лежал, пялясь в потолок, пытаясь собрать разбегающееся сознание. С трудом, превозмогая накатившую слабость, привстал на локтях. Триша сидела рядом, на корточках, с живым интересом наблюдая моё плачевное состояние. Отметив появление в глазах своей жертвы проблесков разума, она демонстративно медленно выпустила коготки, а потом резким взмахом деранула пятернёй мою грудь, прорезая ткань комбинезона, оставляя на коже глубокие кровоточащие борозды. Я с хрипом откатился прочь и вскочил на ноги. Страшный удар неожиданно помог сознанию собраться в единое целое.
Следующие минут десять Триша просто игралась со мной. Чётко, последовательно добивалась нужного ей результата, в финале которого оказывался очередной удар когтистой ладонью. Пятый удар оказался особенно сильным. Я так и не смог оправиться — стоял, зажатый в угол, угрюмо наблюдая за каплями крови, алыми росчерками падающими с жутких когтей замершей напротив женщины. Воздух неохотно покидал лёгкие, но ещё трудней было их наполнять. Тяжёлое дыхание отдавало хрипотцой. Ткань комбинезона на животе превратилась в лохмотья, буквально иссечённая страшным оружием валькирии. Республиканка вышла из бойцовской стойки, распрямилась. Сделала пару шагов ко мне навстречу. Я попытался собраться с силами и буквально заставил себя выпрямиться. Триша тем временем встала точно напротив, так что я чувствовал на коже её возбуждённое дыхание. Заглянула в глаза.
— Может хватит валять дурака, мечник? — довольно спокойно поинтересовалась пепельноволосая десантница. Она небрежно рассекла когтистой рукой остатки бахромы, превратив много мелких дырочек в одну большую, и запустила ладонь в недра комбинезона. Я не сопротивлялся — понимал, что дальше будет только хуже. Когти тем временем достигли своей цели. Резко, рывком, они сомкнулись на самом беззащитном мужском органе — у меня аж дыхание перехватило. — Или мне отыметь тебя прямо здесь? Признаёшь, что ты мой?
— Да. Признаю, — ответил, пытаясь унять сердцебиение от охватившего тело возбуждения. Чертовка была хороша в этой своей хищной властности! И она чётко уловила моё отношение, нутром ощутила возбуждение. Вот только отвечать на него не спешила, да и сама была возбуждена ничуть не меньше. Продолжая смотреть глаза в глаза, женщина демонстративно облизнула губы острым влажным язычком. Меня бросило в жар.
— Отпусти его яйца, Тиш, — опять рядом была Старшая. Вот ведь умудряется девчонка оказываться там, где необходимо! И ведь оторва оторвой, но в деле управления стаей всё делает чётко и профессионально. Ми, не теряя времени даром, внимательно меня осмотрела. — Так. Перерыв полчаса. Нужно обработать ему раны — ты драла, тебе и обрабатывать. Только сначала в душ. Потом переоденешь, а чуть в себя придёт, сразу продолжим.
Валькирия ухватила меня за предплечье и потащила за собой в душевую. Сейчас, когда схлынул адреналиновый раж, стало совсем погано. Водные процедуры немного помогли восстановить душевное равновесие, и даже тело привёли в относительный порядок. Триша, против ожидания, не спешила требовать выплаты долга. Она собиралась неукоснительно следовать правилам. Более того, девчонка полностью взяла на себя заботу о моей изрядно пострадавшей тушке. Переключала режимы душа — от ледяного, до горячего. Запускала режим просушки. Специальным составом заботливо и аккуратно обрабатывала кровавые полосы ран, отчего они на глазах стали затягиваться и зарастать молодой розовой кожей.
— Ты интересный противник, Леон. С тобой было приятно играть. Знай, я всегда прикрою твою спину, брат. А если понадобится, сдохну, но приму предназначенный тебе удар, — не отрываясь от обработки ран, пообещала валькирия. Её слова были напрочь лишены экспрессии. Она говорила тихим, внятным голосом, словно рассказывала что-то само собой разумеющееся.