Расплачиваться за поражения приходилось не только синяками и царапинами, но и потаканием самой ожесточённой игре в постели. По правилам я не мог ни в чём отказывать, и девчонки пробовали на мне весьма специфические игры, после которых хотелось уползти подальше и не отсвечивать. Почти ни одна не прошла и мимо использования когтей, также далеко не всегда по «мягкому» варианту. Кто не подрал меня на татами, тот сполна оторвался здесь. И что меня так привлекало в больших кошках? У обычных женщин хотя бы нет когтей, и этим они выгодно отличаются от валькирий из семейства кошачьих. Но надо отдать десантницам должное, все игры были умны и волнительны. Они будили желание, порой какое-то первобытное, иногда пробуждали нежность, а некоторые и азарт. Вот только выматывали почище спаррингов. Одним словом, если бы не старания Ри и Ми, буквально вытащивших меня из полубессознательного состояния, в которое меня загнали «игры» победивших валькирий, второго дня спаррингов просто не случилось бы. Но девчонки откачали и даже науськали на борьбу. С синяками по всему телу, подранный когтями, но не побеждённый, я вышел на татами во второй раз, за что заслужил скупые аплодисменты стаи.
На этот раз я умудрился выиграть два спарринга из шести. Если бы не это — вторую ночь с валькириями я бы попросту не выдержал. А так ничего, даже смог немного отдохнуть… на проигравших валькириях, довольно неодобрительно косившихся на дрыхнувшего на их груди мечника, словно подушку подмявшего под себя женское тело.
Последней из победительниц меня пользовала Сайна, своими ироничными выходками окончательно доконавшая и без того измочаленное тело. Довольная девчонка, после пары часов непрерывных игр, где основными действующими лицами были мой язык и мои же поля, наконец, соизволила слезть с моего лица и усесться, как и положено хорошей валькирии, в позе всадницы. Рыжая бестия заглянула мне в глаза, но, не найдя там ничего, кроме запредельной усталости, только фыркнула.
— Фу, какой скучный! Я тут, понимаешь, решила немного утолить твой голод, а голода-то, оказывается, и нет. Ты что, серьёзно собрался спать?! Леон, ты нормальный? Может, не использовать имплант было плохой идеей?
— Извини, Сайна, вы меня загоняли. Да, я мечник, но уже даже поля вызывать не могу. Ничего не могу. Прошу, дай мне чуть-чуть поспать. Совсем чуть-чуть… — если бы не удар в челюсть с левой, я бы точно заснул, так и не окончив фразу. Но удар пришёл, став лучшим будильником.
— Если ещё раз попытаешься вырубиться, получишь когтями, — зашипела разъярённая фурия. — Впрочем… когтями ты так и так получишь. Давай, что ли, немного пошалим?
С этими словами валькирия провела выпущенными коготками по моей груди, всё ближе и ближе подбираясь к соскам. Меня словно током ударило от этих когтей! А уж когда они впились в модифицированные имплантом соски, остатки сна в беспорядке отступили. Женщина довольно заурчала и добавила ещё. Когда же она добилась того, чего хотела, то просто встала и вышла из комнаты, я же, в отсутствие внешних возбудителей, тут же провалился в сон.
Первой мыслью по пробуждении было яркое, словно божественное откровение, понимание: в стае я выживу. Эту мысль подтвердила и Милена, когда я всё же доковылял до кают-компании и с остервенением накинулся на еду. Правда, женщина как-то странно на меня посматривала, а потом выговорила за проигравших валькирий, которые вместо игры получили крепкий здоровый сон. Пришлось отрабатывать, но теперь уже без поблажек со стороны проигравшихся. В такой атмосфере непреходящих игр пролетела неделя, отпущенная на перестановку вооружений.
После завершения работ на крейсере, фрегат дальней разведки готовился отбыть в Республику. Все девчонки, как одна, потребовали моего участия на прощальном ужине, устроенном специально для нас в кают-компании фрегата. Должен признать, были республиканки ну очень эмоциональны, и кое-кто даже пустил слезу. Я буквально упивался единением с этими сильными женщинами, с которыми столько испытал и прошёл за последние недели. Можно сказать, экипаж фрегата стал для меня за это время второй семьёй, и это будет отнюдь не метафора. Ри вытащила меня с того света, а все вместе девочки в корне поменяли всё моё прошлое мировоззрение. Любовь к Республике и её необычным обитательницам стала осязаемой и приобрела отнюдь не только эмоциональный, но ещё и рассудочный характер. Невероятные генетические и социальные достижения будоражили воображение, нацеленность же на выживание человека, как вида, вживание его во враждебную в основе своей вселенную, заслуживали восхищения. Конечно, всё это не могло происходить идеально, в виде некой розовой сказки для детей, и требовало жёстких экстраординарных мер, каковыми стали сексуальные технологии и общее социальное устройство новой реализовавшейся утопии. Всё имеет свои оборотные стороны, медаль имеет две стороны и т. д. и т. п. Меня же лично всё абсолютно устраивало, я был по природе своей тем ещё бабником, так что попал в подлинный рай, пусть и показавшийся на первых порах адом. А уж появление в моей жизни Ри… Это было вообще за гранью добра и зла. Да что там говорить, ради этой женщины я готов был на всё! Вообще на всё! В книгах, которые я читал в детстве, и которые учили доброму и светлому, почему-то обходилось стороной подлинное значение слова «всё», его заменяли некими отдельными красивостями, типа самопожертвования. Однако далеко не всегда прощание с жизнью оказывается самым тяжёлым выбором — есть нечто, куда более серьёзное. Это нечто — погружение в грязь, в кровь, в предательство, в беззаконие. Вот что составляло оборотную сторону значения слова «всё». Пожалуй, я действительно готов был ради Ри на всё. И ради этих сильных, властных женщин, тоже. Мне было плевать на принципиальную несовместимость республиканской цивилизации с внешниками. Главное было добиться результата, а там Республика сама разберётся, что и как с ними делать. Небось, не первый Сектор переваривает. Сами девочки отчасти понимали, что мне, порой, приходится переступать через себя, через совесть, но считали это оправданным, раз всё это делается ради них и ради их Республики. Я уже давно не был землянином, не был даже внешником — я был частью принявшей меня Республики. Принявшей, как ни странно, с распростёртыми объятиями в прямом смысле этого слова — достаточно взглянуть на прощающихся со мной женщин, чтобы красивая фигура речи обрела физический железобетонный смысл.