На сей раз, когда он в конце концов уснул, больше не видел снов.
ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД
Быки опять перестали двигаться.
Кейн глядел вверх на стальное небо сквозь пар от своего дыхания. Повозка без крыши вот–вот покатится дальше на запад, и каждый толчок будет отдаваться вспышкой боли в его раненой ноге. Те, кто захватил его в плен, отломили большую часть стрелы, но ее головка застряла глубоко в колене. Меха под ним промокли от крови.
Трижды он терял сознание. И каждый раз, придя в себя, погружался в новые страдания. Ему казалось, что после того несчастья на Ледотае прошли уже две недели, но уверенности в этом не было — уж слишком затуманено болью сознание. В животе заурчало, и, опустив руку, он почувствовал, как выпирают ребра из–под шерстяной рубашки, которую ему дали. По вечерам его кормили мясом и хлебом, но этого было явно недостаточно. Перед тем как его пленили, он был просто голоден, теперь же чуть не умирал с голоду.
Снег захрустел под чьими–то шагами, и он увидел знакомое лицо. Это был здоровенный тип, который спас ему жизнь там, на реке.
— Мы на месте, — проворчал дородный житель Восточного предела. Его густая кудлатая борода покрылась инеем. Собственная тощая растительность смущала Кейна. Он — взрослый мужчина или близок к тому, чтобы им стать. Пора уже его физиономии отражать эту истину, как подобает лицу настоящего горца.
— На месте? — повторил он, стараясь, чтобы голос не выдал терзающую его боль.
— Сердечный Камень. — Воин опустил могучую руку на его плечо. — Скоро увидишь короля. Держи себя в руках.
Два жителя Восточного предела вытащили его из повозки и опустили на землю. Один наклонился, чтобы поддержать его. Обхватив рукой его широкие плечи, Кейн проволок раненую ногу по снегу и чуть не взвыл. Тот гадко улыбнулся.
Он то подпрыгивал на здоровой ноге, то его тащили по грунтовой дороге, едва различимой под белым покровом. Изо всех сил стараясь отвлечься от боли, огнем полыхавшей в колене, Кейн сосредоточил внимание на Сердечном Камне. По сравнению со столицей деревушка, которую он некогда называл домом, была просто крошечной. Россыпь лачуг и усадеб вокруг обнесенной стеной внешней границы быстро сменилась зданиями побольше — в два и даже три этажа. Рисованные вывески представляли таверны и кузницы, мастерские изготовителей стрел и бордели. Была даже лавка, посвященная магии. Он знал всего лишь одну чародейку, свою тетку Намару, которая присматривала за ним после трагической смерти матери.
Жители Восточного предела со своим молодым пленником шли к центру города, а горожане с любопытством наблюдали за ними. Грозные воины в шкурах и мехах, увешанные сталью, занятые заточкой оружия или патрулированием, бросали на новоприбывших хмурые взгляды. Повсюду сновали женщины, спеша по поручениям, некоторые из них сочувствующе поглядывали на Кейна, улучив момент, когда никто на них не смотрел.
Хотя воздух был обжигающе–холодным, глаза его щипало от заливающего их пота. Кейн весь горел, казалось, его кожа горячее топки. Стиснув зубы, он сдавил плечо идущего рядом воина так, что побелели костяшки пальцев.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем их взглядам открылась обширная площадь. Сразу за ней Кейн увидел в тумане очертания грандиозного здания — самого большого из всех, что ему когда–либо доводилось встречать. Вытянув шею, он уставился на вершину холма вдалеке. Было ли так предназначено или вышло случайно, но именно в эту минуту солнце выглянуло из–за облаков и осветило величественного человека, который взирал сверху вниз, сложив на груди руки. Как только солнце вновь скрылось, он тут же исчез из вида.
На площади собралась большая толпа. Когда они подошли, люди раздались, и вперед выступили шесть воинов. У них были одинаковые доспехи и великолепное стальное оружие. Все они двигались с непринужденностью ветеранов.
Чуть не теряя сознание от боли, Кейн тем не менее ощутил глубокое волнение, увидев Шестерых. Еще мальчиком он мечтал стать одним из гвардейцев короля, когда вырастет. Множество летних дней он провел в тренировочных боях со своим отцом и старым Ренеком–калекой, который умело орудовал мечом, хотя все потешались над ним из–за его уродливой стопы.
Однажды суровой зимой деревня Утрефт совершила налет. Его отец решил, что если он уже достаточно взрослый, чтобы размахивать клинком, то, значит, дорос и до того, чтобы убить человека. Вор лежал на земле, а древко копья, которое Кейн только что всадил ему в шею, подрагивало, словно обвинение, готовое вот–вот сорваться с языка. Это зрелище надолго отвратило его от мыслей о жизни воина.
— Приближается король Джагар, — прогрохотал голос одного из Шестерых из–под огромного шлема. Королевский гвардеец отошел в сторону и встал рядом с двумя сослуживцами. Другая тройка выстроилась напротив первой, образовав почетный караул.
Воин, который поддерживал Кейна, встал на одно колено вместе с остальными жителями Восточного предела.
— Опустись, парень, — резко прошептал он.
Кейн сглотнул и, собрав все свое мужество, попытался опереться на здоровое колено. На полпути к покрытой снегом земле его раненая нога подогнулась, и он чуть не рухнул вперед, а в мозгу будто взорвалась алая вспышка боли. По рядам зрителей прокатилась рябь смешков, но они тут же умолкли: на Кейна надвинулась тень.
Сморгнув слезы с глаз, он встретился взглядом с задумчивыми глазами Джагара Мудрого.
Король Высоких Клыков был в точности таким, как представлял его Кейн. Мантия красного бархата спадала с его широких плечей, спереди открывая взгляду стальной панцирь. В густой шевелюре Джагара и его бороде была заметна седина, но он при этом оставался крепким мужчиной в расцвете сил.
Король вдумчиво рассматривал жителей Восточного предела. В конце концов его взгляд упал на Кейна и задержался на его раненом колене.
— Оставайся на месте, парень. Кто здесь главный?
— Я, мой король. Оргрим, прозванный Вражьим Молотом моими товарищами — Хранителями. — Воин, пощадивший Кейна на Ледотае, поклонился и приложил левый кулак к груди.
— Ты — Хранитель?
— Да, мой король.
— Скажи мне, Вражий Молот, как у нас дела в Приграничье?
— Восточный Предел осаждают великаны и дикие твари с Хребта. Это — угроза, но с ней мы справимся. Демоны — другое дело. Мы потеряли двадцать Хранителей только за последний год.
— Их жертву не забудут. — Король мрачно кивнул на Кейна. — Он слишком юн для Хранителя. Зачем ты привел его сюда?
— Этот парень — Бродар Кейн, состоял раньше в банде Скарна. Мы поймали его возле Ледотая.
Король поскреб свою роскошную бороду.
— Наказание за разбой — смерть через повешение, — медленно проговорил он. — К тому же кровавый след, оставленный Скарном и его бандой, тянется до самого Озерного предела. Выжившие говорят, что они бесчинствуют, словно демоны. Женщины, дети… младенцы… им все равно. Только одно наказание может быть равным таким злодеяниям. Подняв руку, король махнул людям, стоявшим позади него. — Приведите пленника.
После некоторой суеты у входа в огромное здание вперед выдвинули повозку. Кейн тупо смотрел на нее, не понимая сначала, что видит.
К основанию повозки была прикреплена клетка из ивовых прутьев. Клетка — чуть–чуть больше втиснутого в нее человека, ему оставалось место только для того, чтобы слегка повернуть голову и глазеть сквозь прутья на глумящуюся над ним толпу. Лицо и грудь пленника покрывали страшные незаживающие раны. Его силы явно были на исходе, но у него просто не было никакой возможности упасть, клетка вынуждала пленника держаться прямо; крепко сжимая его своими прутьями, впивающимися в обнаженную плоть. Когда повозку подтащили ближе, из клетки потянуло зловонием — «классическое» сочетание запахов, смесь дерьма и мочи.
Кейн охнул, когда осознал наконец, кто находится в клетке. Из щели меж двух прутьев торчало здоровенное ухо цвета перележавшего на солнце мяса.
— Красноухий, — прохрипел он.
— Ты знаешь этого парня? — спросил король. — Его поймали возле Сторожевой Цитадели.