Коул протянул к кинжалу трясущуюся руку. В последний раз он видел свой магический кинжал в ту ночь, когда всадил хладный клинок в старое иссохшее тело Салазара. Когда его рука сжала украшенный драгоценным камнем эфес, вокруг клинка возникло мягкое голубое сияние.
— Пожалуйста, — попросил Деркин в соседней комнате. — Не делай ей больно. Это моя мама.
Ворона спрыгнула на пол и окинула Коула устрашающе умным взглядом. Коул посмотрел на птицу и затем выглянул из окна. Он мог бы добиваться убежища у Белых Плащей. Тесака арестуют, Корвака тоже, если Коул сможет доказать, что предводитель Бешеных Псов освободил этого убийцу, орудующего ножом. Он снова заколебался.
Даварус Коул — не герой. Но он и не трус. Он не бросит своих друзей.
Стиснув зубы, он повернулся и заковылял к дверному проходу.
Деркин свернулся в клубок на полу, на его голове была глубокая рана. Рядом валялся сломанный стул. Тесак наклонился над матерью Деркина, сжав в руке ее волосы. По ее щеке бежала струйка крови из маленького надреза, который преступник сделал на голове.
— Призрак, — протянул маньяк, увидев стоящего в дверном проеме Коула. — Я планировал оставить тебя напоследок. Кор- вак обещал простить меня за то, что я истыкал ножом того здоровенного тормоза, если я принесу ему твою голову.
— Отпусти ее, — сказал Коул, стараясь не показывать своей слабости.
Его руки дрожали, сердце бешено колотилось, ему казалось, что он вот–вот рухнет на пол.
Тесак развернул мать Деркина и, встав у нее за спиной, приставил лезвие ножа к ее шее.
— Подойдешь ближе — я перережу ей горло. Это что… магия? Троица тебя на куски разорвет, когда они узнают, что ты украл это у них! — Убийца с ножом в руках, исполненный лицемерного негодования, покачал головой. Я мог забивать мужчин и женщин, как свиней, но я никогда ни у кого не крал. Ты не кто иной, как грязный вор. Знаешь что? От таких людей, как ты, меня тошнит.
Коул уставился на Тесака. На этого ублюдка, который угрожал отрезать ему яйца, который превратил грудь бедняги Эда в кровавое месиво. Который прямо сейчас угрожает перерезать горло беспомощной старой женщине.
Что–то щелкнуло.
— Тесак, — сказал он ровно, забыв все страхи.
— Что?
— А пошел ты.
В качестве мишени у него было всего лишь несколько дюймов: лоб Тесака, вернее, верхняя его часть — нижнюю закрывал пучок белых волос его заложницы. Крошечная цель, сложное задание даже для него прежнего, в зените славы, но при этом холодная уверенность, казалось, водила его рукой, когда он взмахнул Проклятием Мага и метнул его в безумного типа с ножом.
Вращающийся клинок подрезал волосы старой женщины и вонзился в череп Тесака. Он постоял безмолвно с торчащим из головы рубиновым эфесом, который почти комично вибрировал, а затем рухнул замертво.
Коул во все глаза смотрел на труп Тесака.
— Я убил его, — сказал он с недоверием.
Мама Деркина казалась скорее смущенной, чем напуганной.
— Я подумала: ужасно странно, что он оказался на улице в такую погоду. Это мне урок — не стоит открывать дверь незнакомцам.
Встряхнувшись, Коул избавился от оцепенения. Он бросился к старой женщине и осмотрел ее порез.
— У тебя кровотечение.
Она замахала на него морщинистой рукой.
— Да это ерунда, дорогуша. Со мной все будет прекрасно. Деточка! — воскликнула она неожиданно. — Ты ранен! Мою детку ранили!
— Ма, не называй меня так при моем друге, — в отчаянии проговорил Деркин с растущей тревогой в голосе, пытаясь встать на ноги. Его мать всполошилась и, забыв о свей ране, захлопотала возле него, помогая подняться.
Коул наклонился, чтобы извлечь Проклятие Мага. На лице Тесака застыло гневное выражение, глаза округлились от потрясения в миг смерти. Коул сжал рукоять кинжала, собираясь вытащить клинок. Как только его пальцы сомкнулись вокруг эфеса, на него внезапно накатила волна силы, и он ахнул. Даварус почувствовал себя живым — более полным жизни, чем когда–либо за многие недели.
Коул опустил взгляд на свои руки. Прямо на глазах его кожа стала обретать цвет, призрачная бледность плоти сменялась здоровой розоватостью. Он ощутил, что происходит нечто странное, и взглянул вниз. Его рана в животе каким–то невероятным образом срасталась.
— Призрак! — воскликнул Деркин, который наконец встал на ноги и заверил маму, что ему ни в коем случае не грозит опасность споткнуться о мертвеца. — Ты выглядишь на десять лет моложе!
Коул поднял руку и потрогал голову. Волосы, похоже, стали гуще и не такими ломкими. Глубокое изнеможение, которое пронизывало его до самых костей, почти исчезло.
— Что со мной? — спросил он в полном замешательстве.
— Ты только что подпитался чужой душой, — произнес размеренный голос, жесткий, как железо.
— А ну–ка, как ты сюда попал? — воскликнула мама Деркина.
Однако, взглянув на этого человека, Коул сразу все понял.
— Ты — ворона, — прошептал он. — Ты спас мне жизнь в яме с шаркунами. Ты говорил со мной. У меня в голове. Ты… ты — вроде чародея?
Незнакомец склонил набок голову, и это движение показалось Коулу определенно птичьим.
— Я наблюдал за тобой еще с Сонливии, Даварус Коул. С тех пор как обнаружил тебя прислонившимся к дому, когда жизнь уходила из тебя вместе с кровью. Я был на корабле, который привез тебя сюда. Я спас тебя от людей, которые пытались тебя ограбить.
— Так это ты убил их, — сказал Коул, мысленно сложив вместе фрагменты происшедшего. — Ты убил их и взял Проклятие Мага.
— Да. Чтобы сберечь его. Оружие, которое ты держишь в руке, — необыкновенное. Оно выковано из сплава абиссума, демонической стали, которая поглощает магию, и тем не менее каким–то образом само наделено великой силой. Весьма могущественное орудие.
— Салазар сделал его для моего отца, который передал его мне. Я не хочу его. Это порочное оружие.
— Нет порочного оружия, — ответил чародей. — Только порочные люди, которые им орудуют. Я знал Салазара много столетий назад. Он был одним из немногих, кого я считал равными себе до падения богов. Мои воспоминания — песчинки, развеянные ветрами, но это я помню.
— Ты — лорд–маг? — воскликнул пораженный Коул.
— Лорд–маг? — Человек рассмеялся, и его резкий смех был напрочь лишен веселья. — Я не принимал участия в Войне с Богами. Бессмертие для меня — это ненужное бремя.
— Боги погибли столетия назад! Если ты — не лорд–маг… как ты до сих пор остаешься в живых?
— В течение пятисот лет моя душа выживала, будучи помещенной в неумирающее тело моего ангела–хранителя, — объяснил чародей. — Каждая минута, когда я хожу по земле в своем истинном виде, приближает меня к смерти. Я не бессмертный. Я просто выбираю, когда использовать оставшееся мне время.
— Что ты здесь делаешь? Что… чего ты хочешь?
Чародей в изодранном плаще пожал плечами.
— Того, чего хочет каждый человек. Правды. Я хочу знать, кто я.
— Ты имеешь в виду, что ты этого не знаешь?
— Если бы знал, то не просил бы твоей помощи! Давным- давно Белая Госпожа украла мои воспоминания. Выскребла мой разум подчистую, оставив лишь мое имя: Танатес. Я мало что помню, но это я знаю.
— Почему она сделала это с тобой?
— Я не помню. Но намереваюсь выяснить.
Коул посмотрел на Деркина и его мать, осознав, что они уже некоторое время ничего не говорят. Они выглядели как–то странно, их взгляды были обращены к высокой фигуре с повязкой на глазах, но, казалось, они ничего не видят.
— Ты их околдовал, — с осуждением заметил Коул.
— Да, — согласился чародей, который назвал себя Танате- сом. — Они не запомнят, что я был здесь. А теперь послушай–ка меня. Времени на вопросы нет. Возьми свой кинжал.
Наклонившись, Коул извлек Проклятие Мага из черепа Тесака. Изогнутый клинок вышел с мягким хлопком и брызгами крови. Несмотря на предупреждение чародея не задавать вопросов, Коул не смог сдержаться.
— Ты сказал, что я подпитался душой Тесака. Я умирал, но теперь я чувствую себя сильнее, чем когда–либо. Что со мной происходит?