Реми снова икнул и махнул рукой Браке и его людям выдвигаться.
— Я думаю, что ты уже знаешь ответ. Это — виселица для тебя, Полумаг.
НЕРОЖДЕННЫЕ
Саша выглянула в окно, всматриваясь промеж бусин дождевых капель, сползающих по стеклу. Осенняя буря непрестанно молотила по крыше гостиницы потоками воды. Девушке показалось, что она услышала крики, доносившиеся со стороны гавани, но непрекращающийся рокот ливня лишил ее уверенности. Быть может, это всего лишь тщетные грезы ее изголодавшегося по наркотику мозга, внезапное проявление преследовавшей ее паранойи, которая создавала тысячи безымянных угроз при малейшей возможности.
Бросив взгляд на дверь, Саша опять повернулась к окну и чуть не пробила кулаком стекло. Верхний этаж «Сирены» находился на высоте в добрых двадцать футов над улицей, и не за что было ухватиться, чтобы задержать падение, однако после полутора недель заточения в комнате она серьезно раздумывала над тем, чтобы просто сделать решительный шаг и надеяться на лучшее.
Саша уставилась на свои дрожащие ладони. Ей нужна доза. Она ей очень нужна. Белые Плащи, которых Амбрил привела с собой из дворца, перевернули комнату вверх дном и конфисковали всю лунную пыль, что она смогла припрятать, до последней унции. Она визжала и царапалась, но стражи просто держали ее, пока сестра спокойно объявила: либо Саша примет двухнедельное уединение в гостинице, либо ее запрут в камере, где единственными удобствами будут грязные постельные принадлежности в скатке да заляпанное дерьмом ведро.
Она схватила подушку и собиралась швырнуть ее через всю комнату, когда заметила вдруг движение на беломраморной улице внизу. Патруль Белых Плащей спешил на запад к причалам, их сапоги вздымали тучи брызг. Небо внезапно озарилось, тяжелые черные тучи на долю секунды стали зловеще синими. Она подумала, что это, возможно, молния, но через мгновение гостиницу так тряхануло, что эта мысль отпала. Ваза, которую она купила на рынке взамен той, что разбила Амбрил, опрокинулась, прокатилась по столу и, свалившись на пол, разлетелась на куски.
Саша почувствовала, что комната кружится, и ее охватила паника. «Алхимия», — в ужасе подумала она. Воспоминания о Стенающем Разломе и той ночи, когда горела Сонливия, вновь нахлынули на нее. Ее дыхание участилось, дрожащие ладони покрылись испариной. Она думала, что примирилась с мыслью провести еще несколько дней, смертельно скучая в этих четырех стенах, но внезапно охватившее ее беспокойство превратило это решение в посмешище. Даже угроза вызвать гнев сестры не могла подавить безумный порыв бежать, удрать из этого здания любым способом.
Она позвала Уилларда, но ответа не получила. Гостиницу снова тряхануло. Девушка бросилась к двери и отчаянно потянула за ручку. Дверь была крепко заперта, как она и думала.
— Кто–нибудь, выпустите меня! — крикнула она, неистово грохоча ручкой, и вдобавок саданула по двери ногой.
В Сонливии кто–нибудь из гостей непременно ответил бы на ее крики, пусть даже предложив ей заткнуться или высказав что–нибудь столь же очаровательное. В Телассе было не так. Если в гостинице и были другие гости, они довольствовались тем, что занимались своими делами.
Последовала еще одна вспышка света — откуда–то из города. Саша была уверена, что услышала отдаленные крики. Она подняла маленький круглый стол, на котором стояла ваза, собираясь протаранить им окно, а затем действовать согласно своему первоначальному плану, быть может, ей удастся протолкнуть в эту дыру соломенный матрас или, по крайней мере, подушку, чтобы смягчить падение. И тут она заметила на полу возле кровати одну из шпилек Амбрил.
Поставив стол на место, она поспешила к кровати и стала шарить по полу, пока ее пальцы не нащупали тонкий кусочек металла. Вытащив из шпильки застрявшие несколько прядей светлых волос, она постаралась вспомнить наставления Коула, который однажды обучал ее, как вскрыть замок. Как обычно, для него это было всего лишь поводом похвастаться обретенным мастерством, и он вряд ли действительно хотел поделиться новым знанием, но Саша была одарена умом, внимательным к деталям. У нее на самом деле был острый ум, когда его не отупляли наркотики.
Она слегка согнула конец шпильки, чтобы он торчал под углом, а затем осторожно вставила самодельную отмычку в дверную скважину и подвигала ее там, пока не почувствовала, что зацепила запорный механизм. Несмотря на волнение, ей удалось держать руку ровно достаточно долго для того, чтобы мягко отодвигать его в сторону, пока наконец он не щелкнул. С трепетом и вздохом облегчения Саша распахнула дверь и сбежала по ступенькам лестницы в общий зал.
Там не было никого, кроме Уилларда. Управляющий «Сиреной» стоял спиной к ней в дверном проходе и смотрел на льющий дождь. Саша собиралась спросить его, что за чертовщина там творится, когда из кухни появилась Лиресса.
— Не нужно тревожиться, дорогая, — жизнерадостно произнесла владелица гостиницы. — Вероятно, это всего лишь смутьяны, которые слишком много выпили. Служительницы с ними разберутся.
Саша смотрела на нее, разинув рот. Она не видела Лирессу со времени Фестиваля Осеменения, когда служительницы Белой Госпожи пришли за женщиной среди ночи и забрали ее с собой. И тем не менее вот она, снова в «Сирене», словно ничего и не случилось, ее добрая улыбка и все остальное было в точности таким, как помнила Саша. Все, за исключением одной важной детали.
— Ты… — начала она в изумлении, не веря своим глазам. — Ты была беременна…
Лиресса положила руку на свой живот. Прежде он был заметно вздутым — на позднем сроке беременности, а теперь — почти плоским.
— Беременна? — рассмеялась владелица гостиницы. — Я знаю, что у меня уже не то тело, что было десять лет назад, но подожди, пока доживешь до моих лет, девочка! Уиллард, кажется, не возражает, что я набрала несколько лишних фунтов.
Когда жена упомянула его имя, Уиллард повернулся в комнату. В его лице было что–то странное, подумала Саша. Его глаза казались какими–то… остекленевшими. Так же как и у Лирессы, заметила Саша, рассмотрев ее более внимательно. По ее спине пробежал холодок. Здесь было что–то не так.
— Ты была по крайней мере на шестом месяце беременности, — сказала Саша, стараясь сохранять спокойствие. — Ты исчезла в ночь фестиваля. Я находилсь наверху, когда они пришли и забрали тебя отсюда. Уиллард лежал на полу. Он был в слезах.
Пока Саша говорила, произошло нечто странное. Лиресса стала моргать. Сначала медленно, затем быстрее. В Уилларде тоже происходила какая–то внутренняя борьба: веки дрожали, как у слабоумного, лицо содрогалось, будто нечто пыталось вырваться из–под кожи наружу. Сашино беспокойство переросло в страх.
— Ты ошибаешься, — выпалил Уиллард. — Твоя сестра сказала, что тебя нужно держать взаперти в твоей комнате. Дело в наркотиках, так? Ты торчишь на хашке. Твой разум тебя разыгрывает. Я тебя не сужу, у всех у нас свои проблемы. Но ты не можешь спускаться сюда и рассказывать какие–то дикости. Ты меня понимаешь? Ты не можешь спускаться сюда и рассказывать какие–то дикости! — В его тоне звучало безумие, какая- то нарастающая мания, он был подобен закипающему чайнику.
Саша подняла руки и помассировала виски — ее череп пульсировал. Неужели Уиллард прав? Быть может, после стольких лет злоупотребления всякими веществами, до которых только могли дотянуться ее руки, она в конце концов сошла с ума? Ей уже приходилось страдать галлюцинациями в результате особенно сильной невоздержанности. Но это всегда проходило быстро и не оставляло сомнений в том, что послужило источником. Саша заметила стул со сломанной ножкой, тот самый, что повредили в ночь, когда похитили Лирессу, и поняла со всей уверенностью, что она вовсе не вообразила себе все это.
— Я… приношу извинения, — проговорила она медленно и обдуманно. — Вы правы. Я несу бессмыслицу. Извините меня. Мне нужно выйти наружу и подышать свежим воздухом.
Подобно тому как солнце внезапно выныривает из–за грозовых туч, выражение крайней муки сменилось на лице Уилларда полной безмятежностью. Столь резкая перемена его настроения вызывала у нее такую же тревогу, как и его безумное поведение минутой раньше.