Имраз молча пошел за ними. Конан побросал пять мечей и четыре кинжала в небольшой пустой бочонок, пока владелец этой бочки-малютки с еще большей расторопностью прятал свои пять золотых. Имраз вывел их через дверь в переулок, который сильно отличался от переулков Пустыни, и они заторопились прочь, шагая бок о бок, как три друга.
— Направо, сюда, — пропыхтел Конан, обеими руками обнимая свой бочонок; и они повернули направо; на следующем перекрестке он пробормотал: «Налево».
— Ты слегка похож на деревенщину с этим своим арсеналом в бочонке, — заметил Хассек. — Ты думаешь, нам это действительно понадобится?
— Оружия не бывает слишком много, — заверил его Конан и продолжал идти, выгнув спину и выпятив вперед живет под тяжестью бочонка, прижимая его к себе, словно медведь. Содержимое бочонка дребезжало и позвякивало.
После очередного поворота они распрощались со своим бывшим хозяином и заторопились дальше, а Имраз повернул обратно.
— Что это ты сказал насчет Бритунии? — спросил Конан.
— Я назвал ему несколько мест…
— Я заметил!
— …ни одно из которых не является нашей целью, — терпеливо закончил Хассек. — Пусть он гадает. Кто сможет узнать иранистанца по внешности? Мы идем в одно и то же место, Конан, ведь так?
— Мы неподходящая пара, — заметил Конан.
— Трио: не забудь свой бочонок с клинками. Но это не так, не так. Мы оба — очень умные парни, которые попытались бы убить всех этих пятерых типов, если бы я не оказался еще умнее, и если бы с Ферхадом не удалось так легко справиться; и мы оба знаем это. Конан… тебе не пришло в голову также, что за то время, что ты таскаешься с этим бочонком, я вполне мог бы воткнуть в тебя парочку кинжалов?
— Мы все больше углубляемся в Пустыню, Хассек. Допусти, что за нами наблюдают, хоть ты и не видишь никого. У меня здесь есть друзья. Меня они не считают чужестранцем.
— Хм-м. А у тебя случайно нет нескольких верблюдов, а?
— Ненавижу этих животных. У меня есть целых четыре лошади. Верблюдов нет. Почему бы тебе не понести некоторое время этот бочонок?
— Нет, спасибо.
Конан неохотно поставил свою ношу наземь, а потом перевернул ее. Он отделил украшенный драгоценностями кинжал Ферхада и засунул его себе за пояс. Три хороших удара мечом одного из стражников по рукояти меча Ферхада испортили хороший клинок и оставили на ладони у киммерийца изящную серебряную львиную голову. Он, улыбаясь, подбросил ее в воздух и снова поймал.
— Ну, как ты думаешь, это похоже на верблюда?
— Возможно, она всего лишь посеребренная, — сказал Хассек.
Конан нахмурился.
— Этот подонок! Вечно мне везет — не хватало только, чтобы самоцветы на этом кинжале оказались фальшивыми! А кстати, как насчет тебя — разве у тебя нет лошади или верблюдов? Ты приехал издалека.
— У меня есть кое-какая хорошая одежда, — сказал Хассек со скорбным вздохом, — несколько смен; и красивое кольцо, и две лошади — большую часть пути сюда я шел с караваном. И еще у меня в комнате, в таверне — в «Красном Льве», не забудь, — осталось двадцать золотых монет Замбулы.
— Двадцать! — киммериец изумленно уставился на него, и его рот и глаза начали соревноваться друг с другом в том, что откроется шире. — Митра, Кром и Бел, приятель, — почему же ты не слетал наверх и не забрал их прежде, чем мы покинули таверну?
Лицо Хассека стало еще более печальным.
— Я вроде как забыл о них. Боюсь, что теперь они достались казне Заморы.
— Зрачки Иштар! — горевал Конан. — Двадцать золотых монет!
— Посмотри на это с другой стороны, Конан: я спас тебя от заточения и, без сомнения, от чего-нибудь гораздо худшего.
— Нам все еще грозит и то, и другое, — глухо прорычал Конан, — если мы не уберемся из этого города — и этого королевства.
Они стояли в одиночестве на погруженной во тьму улице; у ног их лежал перевернутый бочонок и беспорядочно разбросанное оружие. Темные глаза Хассека вглядывались в угрюмые голубые глаза варвара.
— Мы? — спросил Хассек.
Конан повернулся и зашагал прочь; Хассек пристроился к нему сбоку.
— Черт, — спокойно, задумчиво сказал Конан. — Аджиндар был хорошим человеком, он сразу мне понравился. Он был предан своему хану и своей миссии до такой степени, что готов был ради них рисковать жизнью: он пытался убить меня даже после того, как увидел мое искусство и мою силу! И после того, как я только что спас его шкуру. Немного вероломен, но все ради своего правителя. Теперь ты тоже рисковал своей жизнью, чтобы помочь мне, Хассек из Иранистана… потому, конечно, что ты не знаешь, где находится этот амулет. Все для твоего хана! Мне бы хотелось встретиться с ханом, внушившим такую преданность двум таким хорошим людям.