– Довольно. А то мы можем до утра проболтать о тайнах Мироздания, но так и не дойти до Сути.
Мой рот захлопнулся на полуслове.
– Давай лучше продолжим о том, что мы начали.
– Да, о колебаниях.
– Уверен, ты в курсе, что такое колебания. Ты не раз смотрел на реку, озеро, или даже море? Отлично. Камнями бросался в детстве? Чтобы круги шли? Так вот, даже у землетрясений такая же природа.
– Да, я знаю. У всего такая природа. Даже звук – вибрация воздуха. Свет – вибрация эфира. У нас даже придумали теорию Гипер-Струн, которая утверждает, что любая материя и масса суть колебание чего-то.
– Отлично. Не сомневаюсь в вашем закрытом мирке смогли углубиться в самую бездну Тайн Мироздания. Теории – это хорошо. Нас же сейчас больше волнует практика. Можешь мне ещё раз дать сей чудный инструмент?
Энорус снова взял в руки лютню и большим пальцем щипнул самую низкую струну.
– Ты говоришь, в твоём мире уже есть Теория Всего. Отлично. Дикарь тоже был ходячей энциклопедией, не смотря на своё прозвище. Значит тебе будет значительно проще. Представь, что эта струна – Вся Вселенная! Войди с ней в резонанс, стань с ней одним целым! – он снова дёрнул открытую струну.
Вдохнув свежий ночной воздух я закрыл глаза и последовал совету. Низкий звук лютни обволакивал. Было трудно уловить, откуда он исходит. Мне и раньше не удавалось представить, как выглядит Гипер-Струна, о которой в моём мире утверждали Адепты Теории Всего. Но сейчас это не имело значения. Я – Мелодия! Рядом Энорус, который выглядит, как партия другого инструмента. Перед нами – костёр. Он как скрипка, играющая на высоких тональностях. И все мы, со всем тем, что нас окружает, всем, что находится вокруг, начиная от самой маленькой песчинки и кончая далёкими звёздами, все мы – лишь составляющая часть общей Великой Симфонии. В этой Симфонии нет диссонанса. Каждый инструмент звучит и не мешает друг другу.
– Знаю, это сложно. Я потому и думал демонстрировать такие вещи на воде, – сказал Энорус, выдавая новый звук.
Пение струны эхом отзывалось в моём Сознании.
– Нет, так даже легче. Мы – Симфония. Я даже слышу её отзвуки в окружающей Тишине, – сказал я. Медитация умиротворяла и наполняла энергией.
– Отлично. Я мало знал тех, кто постигали бы всё через Воздух, и ещё меньше тех, кто постигал бы всё через Огонь. Даже Заху мне толком ничего объяснить не удалось, – Молот издал новый звук. – А теперь представь, что кто-то делает изменение в Реальности, – он извлёк ноту на пол тона ниже. – Или даже какую-то сильную магию, – он дёрнул самую высокую первую струну. – Так вот, если сравнивать со звучанием одной струны – это простая магия. Её так же просто заглушить, как мне эти струны. Более сложная магия составляет, как ты выразился, Симфонию, – он с силой ударил по струнам. – Она может лучиться энергией, – он выдал До-Мажор, – или пронзительным холодом, – он перешёл на Ля-Минор. – Её заглушить труднее. Так же есть Чёрная Магия, – Молот извлёк утробный пониженный тритон. В моём Мире существовала легенда, что если сыграть подряд девять раз такой пониженный минор, можно вызвать самого Дьявола. Энорус сыграл тихую триоль, – мелодия Чёрной Магии тоже может быть красивой. Диссонанс её только в том, что она лежит с нами не в той тональности.
Медленно вдыхая и выдыхая я ощущал Гармонию во Вселенной. Где-то на пределе слышимости в моём ухе шелестели отзвуки далёких заклинаний, которые творили жители этого Мира.
– А как глушить эти вибрации?
Энорус брынькнул по струнам, резко заглушил их ладонью и передал мне лютню.
– Спрячь!
Я оторопело на него уставился.
– Даже не представляю, как тебе дальше объяснить. Спрячь её, я лучше покажу тебе именно так, как собирался. Даже если у тебя сегодня ничего не выйдет – не беда. Продолжим завтра.
Сбитый с толку я закрыл лютню обратно в чехол. Молот тем временем придвинул по-ближе котелок с водой.
– Короче. Про колебания ты понял. Суть в чём. Глушить заклинания – это почти то же самое, что глушить волны на поверхности воды, – он тронул пальцем по центру котелка. По водной глади пошли круги, которые отражались от стенок и перемешивались причудливыми узорами. – Всё что нужно, это войти вместе с водой в резонанс и погасить в ней все волнения, – он снова тронул в центре котелка, затем медленно опустил ладонь параллельно поверхности и задержал её перед самой гладью. Она стала прямой и ровной. Луна в ней отражалась так, что казалось, будто вода стала самой отшлифованной сталью.
Молот стряхнул капли с руки.
– Пробуй.
И я попробовал. Но у меня ничего не вышло. Как я ни старался войти с водой в резонанс второго порядка, меня терпела неудача. Моя ладонь вызывала в воде только новые возмущения.
– Ты всё делаешь неверно. Забыл основной принцип? Сначала стань с ней и со Вселенной единым целым. Войди в резонанс, ощути мельчайшие вибрации как свои собственные. Затем заглуши эти колебания в себе. Именно сначала в себе, иначе это упражнение не имеет смысла.
Честно и скрупулёзно я последовал его указаниям. Но меня всё равно ждала неудача.
– Ладно давай спать, завтра точно лучше выйдет.
Меня мучал ещё один вопрос, прежде чем мы укрылись походными одеялами.
– А как заглушать колебания водной глади, если вода кипит?
– Никак, – ответил Молот. – Когда такое происходит, это называется "Армагеддон". Если Мир будет кипеть слишком долго, он выкипит и исчезнет.
– Весело. Ясно, я понял.
Энорус сглотнул слюну и вздохнул.
– На самом деле такое бывает крайне редко. И никогда – без постороннего вмешательства какой-то шишки из других Миров, которая считает себя пупом Вселенной. Так что для безопасности Миров, самое главное для них – это чтобы в них не лезли. Доброй ночи.
– Доброй ночи.
Утром я проснулся раньше Эноруса. Ещё пока даже Солнце не хотело просыпаться и выползать из-за горизонта, я снова подсел к котелку с водой. Я окунулся в себя и вспомнил всё что у меня могло быть общим с Водной Стихией. Это мне не сильно помогло. Гладь упорно не хотела становиться гладью. Вздохнув, я продолжил просто меланхолично следить за поверхностью жидкости в котелке. Есть только три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: на Огонь, на Воду, а так же на то, как работают другие. Энорус мирно сопел и видел сны. За его бурной деятельностью у меня будет возможность понаблюдать не скоро. Цветик тоже дрых и плевался искрами на любые попытки его разбудить. Так что оставалась только Вода.
Мерцание мелких волн и ряби прямо таки гипнотизировало! Вода – это Любовь! Её мерное покачивание убаюкивало. Хотелось провести ладонью по её глади как по стану красивой девушки. Я вспомнил Незнакомку из своих снов. Моя ладонь скользила над водой и я представлял, как глажу Её чёрные волосы, чернее воронова крыла. Колыхание поверхности мерно успокаивалось. Меня тянуло в сон. Я успокаивался вместе с ним.
Внезапно Молот кашлянул и задёргался во сне. По водной глади снова пошли круги. Я резко обернулся. Энорус попытался устроиться поудобнее и продолжил досматривать свои сны.
Всё таки я понимал, на сколько интимные и личные отношения были у меня с водой. И мне не хотелось бы, чтобы за мной кто-то даже подглядывал из-за спины. Я осмотрелся, нет ли где какого соглядатая рядом. Всё было чисто. Все окружающие холмы спали. Даже деревья мерно сопели в ожидании солнечного тепла. Я вернулся к водной глади.