— «Бац!» — обмотанный кожаными ремнями Левкин кулак заехал Сеньке по ребрам под самое сердце. Удар был такой силы, что у реалиста перехватило дыхание, и он стал открытым ртом хватать воздух. Держась рукой за ушибленный бок, мальчик стал сгибаться.
— «Бац!» — он пропустил второй удар от верзилы-гимназиста. Кулак заехал прямо в рассеченную ранее бровь около виска. От боли все потемнело у Сеньки в глазах, а когда он, превозмогая боль, открыл глаза, то увидел медленно летящий прямо в лицо кожаный кулак. Сенька успел отклониться от удара Левки и машинально дал отмашку. Страшный удар кастетом врезался Левке прямо в висок. Раздался хруст костей, Сенькин соперник как подкошенный рухнул на землю.
И в это самое время зазвучала пронзительная трель полицейского свистка.
Глава 7. Наталка
«Ты пеняла — я смеялся.
Ты грозила — я шутил.
И тебя я не боялся!
И тебе самой не льстил
Для меня казалось стыдно,
И досадно, и обидно
Девочке в пятнадцать лет
Как судье давать ответ.».
С той самой минуты, когда Клавдия ввела в их квартиру Софочку, ее лучшую подругу, Наташа потеряла душевный покой. Нехорошее предчувствие о неминуемости чего-то ужасного, необратимого поселилось в ее сердечке. Выглядела Софочка ужасно: и платье и передник были забрызганы грязью и чернилами. Одежда была пропалена, а на руках багровели волдыри ожогов. Кроме того, от Софьи нестерпимо воняло — оказалось, что от страха подруга обмочилась. К запаху мочи примешивался запах гари и еще чего-то химического.
Следующие два часа были потрачены на приведение Софочки и ее одеяния в божеский вид. Клавдия замочила ее белье и одежду, а Наталка нагрела воды, налила в большую оцинкованную ванну, взбила пену и посадила туда Соню — отмокать. Пока Наталка оттирала разомлевшую в горячей ванне подругу, ее тетка очистила от грязи ботики и попыталась заштопать все, что осталось более-менее целого и чистого из Софьиных туалетов. В конце концов, эта бесполезная затея была оставлена и было решено пока облачить потерпевшую в одежду от Наталки. Правда возникло препятствие в виде разницы комплекций девиц, белье худощавой и стройной Натальи никак не хотело налезать на пышные формы ее подруги. Но с божьей помощью и благодаря умелым рукам Клавдии и эту сложность удалось преодолеть. Наконец через добрых два часа, усталые и умиротворенные, все сели пить чай. Распаренная, размякшая в поданном ей одеяле, София поведала о том, что с ней произошло. При этом она не забывала громко отхлебывать чай из блюдца и заедать его свежими бубликами. Обработанные Наташей мазью из жигулевских трав ожоги были аккуратно перевязаны. По мере рассказа подруги бриллиантовые глаза девочки сначала удивленно расширились, а затем от негодования сузились. Словно не веря, она переводила взгляд с рассказчицы на Клавдию, но та легким опусканием ресниц подтверждала сказанное.
— Что-то теперь будет? — скорее размышляя, чем спрашивая, сказала Наталка.
— Гимназисты этого так не оставят. Их прилюдно оскорбили! Они теперь будут мстить! — ожесточенно сказала Софочка.
— Да, пожалуй, будет драка. — подтвердила и Софины предположения Клавдия.
— Нет, ну мы же цивилизованные люди, а не дикари какие-то. Разве нельзя решить все дело миром?
Наташа продолжала цепляться за соломинку. Уж она-то знала, что ЕЕ Николка будет в первых рядах драчунов. Угнетало, что на этот раз он будет не на правой стороне.
— Ублюдков надо наказать! Быдло распоясалось и его надо загнать в стойло. — с невиданной злостью и ожесточением продолжала твердить Софочка. — Скот должен знать свое место!
С изумлением и неприязнью, словно открыв что-то новое, мерзкое и грязное, смотрела Наталка на свою подругу. Впрочем, она обратила внимание, что и Клавдии оказались не по нраву эти слова. А Софа, словно не замечая, что в воздухе повисло осуждающее напряжение, дала волю своему раздражению:
— Не понимаю тебя, Натали, как вообще можно дружить с этими свиньями, которые вчера только из хлева вылезли?!
— Я своих друзей выбираю не по происхождению! — отчеканила Наташа, которую к тому же давно бесило офранцуживание ее имени гимназистками, девушка предпочитала, чтобы её называли по-крестьянски, Наталкой. — Они славные ребята и мои друзья детства. Уж с ними-то я точно, как за каменной стеной и знаю, что в отличие от жеманных женоподобных гимназистов, они меня в обиду не дадут.
После Наташиной отповеди в гостиной повисло напряженное молчание, впрочем, скоро прерванное приездом родителей Софьи.
Когда полные праведного гнева Софьины родители увезли девочку, Клавдия тоже дала волю словам. При чем некоторые из которых были непечатными:
— Подумаешь, цаца какая! Да мальчишки всю жизнь такими делами балуются. А ее чуть тронули, и она уже чуть ли не убивать готова. Представляешь, а что будет, коли натоящая война начнется! Вмиг все озвереют и станут убивать друг друга, благо ныне способов убийства куда как более, чем в средние века придуманы. Мальчишки! Ведь покалечатся почем зря. Давай, дочка, спасай своего кавалера.
Самое любопытное, что в душе осознавая правоту Клавдии, Наталка никак не хотела мириться с выводами. «Надо что-то делать! Надо что-то делать! Это надо как-то остановить!» — постоянно стучало в ее голове. Девушка только укрепилась в этой мысли после разговора с Николкой на следующий день после происшествия. После посещения гимназии, где все только и говорили о происшествии и ультиматуме, который мальчики из гимназии предъявили реалистам. Наталке было мучительно видеть, как рассудительных в общем-то девушек обуяла жажда мщения и желание расправы. В гимназии царила атмосфера ненависти, которую разделяли в том числе и те девицы, которые раньше не считали предосудительным в открытую встречаться с реалистами. Гимназистки возвели Софочку едва ли нее в ранг героини и предвкушали удовольствие от вида коленопреклоненных перед ними мальчишек. Под впечатлением от увиденного и услышанного в гимназии, Наталка была полна решимости уговорить Колю принять условия ультиматума. Но тут ей суждено было узнать меру мальчишеского упрямства и самолюбия и убедиться, что ее чары над мальчиком небезграничны.
Когда раздался долгожданный звонок, Наталка было попыталась напустить на себя неприступный и строгий вид, который так ей помог во время первой размолвки. И не смогла. Глаза девушки, самолично открывшей дверь Николке, горели лихорадочным тревожным огнем. В них было беспокойство и решимость, что очень тронуло юношу.
— Я все знаю! — без обиняков и обычных приветствий начала Наталка. — И считаю, что вы не правы.
— А кто спорит? Я сам мечтаю найти мерзавца и проучить как следует.
— Правда? — с надеждой спросила девушка. — Значит, вы приняли условия?
— Нет! Так не пойдет! Одно дело — наказание виновного, другое — унижение, которому хотят подвергнуть всех. К тому же, это не только мне решать. Я бы может и принял, но честь реалиста, законы нашего братства не позволяют мне этого сделать! Тем более, когда я сказал проучить, это не означало отдать его на расправу копченкам. Мы и сами можем отдуть его так, что мало не покажется. Но его нет! Мы не знаем, кто учинил такое. А если бы знали, то все равно не отдали.