— Да как такое могло произойти? Он же мухи не обидит! Скажи?
Мальчишка был на седьмом небе от счастья и только поглаживал Наташины волосы. Наконец, дав девочки выплакаться, сказал, стараясь скрыть ликование:
— В пылу драки и на такое бывает.
Постепенно глаза у девочки высохли, а голова приобрела способность соображать.
— Ой, да ты весь в крови, и одежда все порвана. — Она сделала вид, что только сейчас обратила внимание на состояние Сеньки. — Пойдем, я тебя приведу в порядок.
Наталка взяла юношу за руку и потащила вглубь квартиры, несомненно, намереваясь поподробнее расспросить его о событиях на пустыре.
Сенька торжествовал: его затея, кажется, удалась.
Через день Сенька вновь прибежал к Наталке с ошеломляющей новостью:
— Николка сбежал из-под ареста!
— Зачем он это сделал, дурачок! — отчаянно вырвалось у Наталки, а затем уже значительно спокойнее. — Как же так?
Сенька и сам знал немного, но подробно пересказал циркулирующие слухи о том, что у Николки нашлись сообщники, которые помогли ему сбежать из полицейского участка. Весь город только и обсуждал убийство на пустыре и побег подозреваемого. Громко и в открытую смеялись над полицией, от которой смог удрать простой мальчишка. Многозначительно улыбаясь, говорили иронически:
— Воистину, моя полиция меня бережет!
И снова прекрасные глаза были на мокром месте, и снова Сенька выступил в роли утешителя. Похоже, это дело уже начало ему нравиться.
Все последующие дни Сенька почти ежедневно наносил визиты Наталке. Он приходил к ней с последними известиями о настроениях в городе и о поиске беглеца. Выслушивал слова проклятия в адрес их общего друга, сменяющиеся беспокойством о доле «бедного Николаши». А вести из города для сбежавшего юноши складывались пренеприятно. Вчерашний кумир общественного мнения превратился в парию. Боготворившие и превозносившие Неваляшку журналисты теперь не называли его иначе как «кровавый убийца» и «мясник». Местная пресса приписывала убиенному Левке всяческие, совершенно несвойственные ему добродетели, и требовала суда над убийцей. Ни одно издание нимало не сомневалось в официальной версии и на роль убийцы будущего «светоча русской демократии» единодушно был назначен многострадальный Николка, что принесло облегчение Сеньке, боявшегося серьезного следствия. «Гордыня одолела юношу» после победы над Великим Арапом, писали про Неваляшку, сообщали, сто он стал надменным и неуправляемым, почувствовал вседозволенность. Нашлись поганцы среди реалистов, поведавшие репортерам о нескольких неприглядных, большей частью выдуманных историй, представлявших обвиняемого в невыгодном свете. Нахватавшим «жареных фактов» журналистам было невдомек, что в большом ученическом коллективе, сколько человек — столько и мнений, что интервьюированные — гнусные типы, наказанные Николкой, как неформальным мировым судьей, за отвратительные поступки против своих же товарищей. Председатель губернского суда Галабин выступил в «Губернских вестях», требуя от городских властей найти и судить убийцу сына. Во всей этой вакханалии потерялось опубликованное мелким шрифтом на последней странице мнение Максима Фроловича Яблокова о невиновности Николки и необходимости беспристрастного расследования случившегося. В принципе Наталка все знала и видела, да только слышать все это из уст друга было вдвойне невыносимо.
Собранные сведения Сенька передавал бедной девочке во всех подробностях, иногда даже сгущая краски, с садистской мстительностью наблюдая душевные терзания Наталки. У него выработался целый комплекс «утешения»: рассказывая, он брал девочку за руки, добившись слез, прижимал ее к себе и гладил по спине, а слушая ее рассуждения, приобнимал за талию. Все шло хорошо, да что-то нехорошо. Два обстоятельства мешали осуществлению Сенькиного плана. Парнишка никак не мог избавиться от всепроникающего взгляда Клавдии. Казалась, старая дама все видела и все понимала. Сенька не без оснований предполагал, что она его невзлюбила с момента, когда он в первый раз переступил порог этого дома.
— Чтобы она провалилась, эта гадкая старуха! — часто в сердцах повторял про себя Сенька и добавлял: — Ведьма!
Но это за глаза, а так визитер казался верхом учтивости:
— Мое почтение, Клавдия Игоревна! Как ваше здоровье?
Если бы знал мальчуган, что для свободной женщины, ведущей независимый образ жизни, это был самый ненавистный вопрос, напоминающей о ее годах.
В общем, на старуху можно было бы и не обращать внимание, если бы не второе но, которое касалось самой Наталки. Несмотря на полное смятение в своей душе и перепады настроения от проклятий другу к едва ли не материнскому желанию его защитить, девочка упорно не желала признавать Николку убийцей. Это было не истовое желание докопаться до истины, а почти мистическая убежденность, девичья вера вопреки всем фактам, в невиновность ее Николки.
— А я не верю, не верю что Николка стал убийцей. Он не мог убить человека просто так! — повторяла она как заклинание, как молитву.
Эта вера помогала ей держаться, посещать занятия, вести себя так, будто ничего не произошло. Поэтому все ухаживания Сеньки она принимала безучастно, дозволяла, но не откликалась.
В конце концов, парню просто надоело ждать, и он допустил ошибку. Сенька решился пойти на штурм в один из дней, когда они по обыкновению сидели рядом на диване, девушка предавалась своим невеселым размышлениям, а свежий кавалер обнимал ее за талию. Тут Сенька решился и, наклонившись к девочке, впился в ее губы страстным, как ему казалось, поцелуем. Наталкины губы поначалу привычно раскрылись и ответили на поцелуй, но вдруг в одно мгновенье сжались и стали твердыми и сухими. Одновременно девочка двумя руками уперлась в его грудь и стала отталкивать. Понимая, что все пропало, Сенька усилил напор и еще сильнее прижал девушку к себе. Некоторое время продолжалась борьба, пока Наташе не удалось отпихнуть неудавшегося ухажера. Запыхавшийся Сенька с пунцовым лицом переводил дух и смотрел на такую желанную и такую неприступную Наталку, на ее плотно сжатый рот и метавшие гневные молнии лучистые глаза.
— Ты чего? — только и спросила девочка строго у красномордого Сеньки.
— Да я… — он попытался оправдаться, да понес что-то совсем нечленораздельно-невразумительное.
А Наталка брезгливо оттерла рот платком, словно очищаясь от чего-то противного, и произнесла роковую фразу:
— Я думаю, тебе более не следует сюда приходить!
Юноша машинально надел фуражку и с видом побитой собаки поплелся к выходу. У входной двери он обернулся и попытался улыбнуться:
— Это все?
— Все!
— Но я могу рассчитывать, что мы будем общаться?
— Конечно, ведь мы друзья. — сказала Наталка и презрительно скривила губы.
Это было полное фиаско.
Часть третья. Друзья
Глава 10. Колоссовский
«Если вы есть — будьте первыми,
Первыми, кем бы вы ни были.
Из песен — лучшими песнями,
Из книг — настоящими книгами».
Сразу после событий на пустыре Казимир Ксаверьевич Колоссовский, до этого живо интересовавшийся событиями и, мало того, принимавший активнейшее участие в полицейской акции, внезапно потерял к ним интерес. Он наскоро попрощался с полицмейстером города, раскланялся с директором реального училища, перекинулся парой слов с задержанным реалистом и его конвоирами и убыл в неизвестном направлении, явно куда-то спеша. Вся оставшаяся часть дня была наполнена, казалось бы, хаотичными и беспорядочными передвижениями и действиями инженера.
Сначала он, понятное дело, нанес визит владельцу одной из местных кузниц Алексею Георгиевичу Заломову. Нежданный визит вызвал нешуточный переполох, отчего все смешалось в доме Заломовых. Наконец после стенаний хозяйки дома гостя усадили пить чай. За чашкой чая хозяева и их гость что-то горячо обсуждали. Горничной Варваре, молоденькой любопытной девице, привыкшей быть в курсе домашних событий, удалось лишь уловить некоторые обрывки фраз: