— Кирилла везем ко мне!
— А как же тетушка? — удивился Николай.
— Разберемся.
Как наименее пострадавшие и чистые, Наталка с Николкой наняли извозчика. Тот, стимулированный щедрым вознаграждением, мчал свой тарантас с пассажирами быстро, но бережно. Когда они ехали мимо Струковского сада, Наталка вдруг догадалась о причине подспудной неприязни к Кириллу — весь его вид и поведение очень напоминали ей пресловутую «горчицу», промышлявшую хулиганством на аллеях сада. Девушка облегченно вздохнула: зная источник — легче преодолевать его последствия, а социальные рамки оказались вовсе не причем.
Как ни нежно и трепетно вез их извозчик, Кириллу к концу поездки стало зримо хуже. Если в лодке он еще как-то держался на остатках возбуждения от драки, даже пытался по-привычке балагурить, то когда подъехали к дому, он впал в забытье.
Глаша, по-прежнему нежно обнимая голову Кирилла, тревожно пощупала его лоб:
— Ребята, по-моему, у него жар. Надо что-то делать!
Николка принялся отчаянно трепать извозчика:
— Давай, родимый, гони! Будет миндальничать. Быстрее! Еще быстрее!
Извозчик что есть сил нахлестывал лошадь, но друзьям казалось, что кляча едва тащиться.
Не выдержала и Наталка:
— Чуть-чуть осталось! Наподдай, милый еще!
— Да не могу я больше! Ей богу не могу. — взмолился извозчик. — Загоним лошадь в конец.
— Втрое больше плачу!
Лошадь мчалась, выжимая последние силы. Наталка, сидя на облучке рядом с извозчиком лихорадочно понукала обоих: лошадь и ее водителя. Глаша уже навзрыд плакала. Наконец пролетка выехала на Алексеевскую площадь в центре которой высился памятник Царю Освободителю. Оставалось еще совсем немного, но Кирилл чувствовал себя все хуже. Когда объезжали памятник, Николка заприметил, что у чугунного столба, рядом с входом в сквер, жмется маленький газетчик. Юноша положил руку на плечо извозчику:
— Видишь, парнишку, что торгует газетами? Попридержи возле него.
Девчонки удивленно воззрились на него. Однако пролетка все-таки замедлила ход. Рискуя разбиться, из нее на ходу выпрыгнул Николка и подбежал к мальчугану:
— Малец, дуй к доктору Белавину, вызови его, скажешь, срочное дело. — одновременно он вложил в руку мальчика монету. И уже запрыгивая обратно, выкрикнул адрес.
Экипаж подъехал с таким шумом, что перепуганная Клавдия выбежала на крыльцо и увидала, как из него выгружается странная компания. Первой выгрузилась Наталка в помятом грязном платье. Клавдия не успела даже удивиться, как та выпалила:
— Кирилла сильно искусала собака, когда он защищал меня. Ему очень плохо. Он пока полежит у нас. Можно, бабушка, ну пожалуйста! — и Наташа как раньше в детстве смешно наморщила носик и чмокнула Клавдию в щеку. С умыслом это было, или случайно, но девочка применила тот прием, против которого Клавдия была бессильна.
— Раненого несите в дом! — решительно распорядилась она.
В юноше, который осторожно снял раненого и понес на руках в дом, она узнала Николку. Взглянув на человека, которого он переносил, Клавдия не смогла удержаться от восклицания:
— О, боже!
Парень был весь в окровавленной изодранной одежде, казалось, на нем нет живого места. А на нижней части лица у раненого зияла ужасная рваная рана. Рядом шла и заботливо поддерживала голову Кирилла незнакомая девушка с оцарапанным лицом и в странном одеянии, похожим на наряд то ли Бабы-Яги, то ли Кикиморы болотной. То, что раньше было ее платьем, представляло собой рваные окровавленные лохмотья серо-зеленого, от травы, цвета.
Весь этот табор прошествовал в гостиную.
— Где мы его разместим? Может в гостиной, на диване? — спросила Наталка.
На что, уже оправившаяся от неожиданного прихода незваных гостей, Клавдия ответила:
— Ну уж нет, голубушка! Несите больного в твою комнату. Ему же покой нужен. А ты пока поживешь вместе со мной.
Раненого Кирилла занесли в спальню Наталки, и когда укладывали на белоснежную постель, он открыл глаза и застонал к величайшему облегчению друзей.
— Бабушка, позволь представить тебе Кирилла, благороднейшего рыцаря без страха и упрека, благодаря которому я стою перед тобой жива и невредима! — несколько церемонно представила Наталка больного Клавдии, не без умысла подчеркнув его роль в спасении от собаки.
Клавдия подошла к изголовью и, проведя ладонью по волосам Кирилла, поцеловала его в лоб:
— Спасибо тебе, родной, за внучку! Она — единственное, что у меня в жизни осталось. — при этом она несколько укоризненно покосилась в сторону стоявшего рядом Николки, словно говоря: — А ты-то где был в это время, кавалер?
Наталка сразу поняла свою оплошность, все думала: как бы представить перед Клавдией своего Николку в выгодном свете, а получилось совсем наоборот. Поэтому решила, раз такое дело, представить ей своих друзей:
— Это, бабушка, Глафира. Моя лучшая и единственная подруга.
Та из уважения к старой даме сделала книксен и добавила, покраснев:
— Зовите меня просто Глаша.
— Тебя, милочка, тоже надо показать врачу, все лицо в ссадинах. Тоже собака?
— Не совсем, это я по траве лицом проехала, когда от пса убегала и поскользнулась.
— Сути дела это не меняет, царапины требуется обработать, пока не воспалились. — с безапелляционностью, свойственной старым девам заявила Клавдия и, спохватившись, повернулась к Наталке. — Надо срочно послать за врачом!
— Вызвали уже. — подал голос молчавший до сих пор Николай.
Наталка, увидев, что внимание бабушки-тети Клавдии переключилось на Николку, поспешила воспользоваться ситуацией.
— А это, бабушка, МОЙ Николка! Да ты его знаешь. — девушка специально выделила слово «МОЙ». — Он Кирилла вытащил из пасти волкодава и буквально разорвал пса на части голыми руками.
— Ну, здравствуй. Николай! — смилостивилась Клавдия, хотя и кольнуло сердце Наталкино «МОЙ». — Вы, я смотрю, все друг дружку по очереди спасали. И тебе, кстати, помощь требуется. — она указала Николке на руки в ссадинах, которые он до этого и не замечал. Спохватилась. — А доктора-то какого вызвали?
— Белавина Дмитрия Сергеевича. — за всех ответствовал Николка.
— Недолюбливаю я его… — поморщилась Клавдия. — Да ничего не поделаешь, примем.
— А почему не любишь, бабушка? — поинтересовалась встревожено Наталка. — Что? Плохой врач?
— Врач-то он как раз хороший. Один из лучших в городе! ЧЕЛОВЕК плохой! — Глядя в недоумевающее-тревожные глаза друзей, сочла необходимым пояснить — Он из старых либералов. А это такая лицемерная публика, что на словах они за свободу, за права людей. Однако, когда все не по их теориям случается, от их прекраснодушных идей останется клокочашая и брызжущая слюной ненависть. Впрочем, скоро сами увидите, может, поймете что.
Вопреки мнению Клавдии, Дмитрий Сергеевич не показался Наталке ни желчным человеконенавистником, ни лицемером. Напротив, перед ее глазами предстал профессионал высочайшего уровня, который очень внимательно обработал раны Кирилла, наложил швы на челюстное ранение, ловко перевязал и вколол ему вакцины от столбняка и сказа, не забыв и про успокоительное. Затем занялся лицом Глаши и Николкиными руками. Еще Наталка отметила, что встретились доктор с Клавдией, как старинные знакомые, а вели себя так, словно в прошлом в их отношениях была какая-то история. И девочка записала себе в уме этот пунктик, решив, что надо будет как-нибудь пораспрашивать об этом поподробнее. Клавдия, гостеприимная хозяйка, предложила доктору чаю и тот с, видом человека сделавшего свою работу, согласился.
Компания расселась в гостиной за большим круглым столом под лампой. Только Глаша осталась возле больного и расположилась у изголовья, явно намереваясь провести там сиделкой всю ночь. Она села на стул и склонила маленькую круглую головку, всю обмотанную бинтами, над спящим возлюбленным.