Девушка несколько охладила его пыл:
— Вообще-то у меня есть еще папа, и Меч в первую очередь его… — начала было объяснять Наталка, но вдруг замерла, словно прислушиваясь, и замолчала, углубившись в себя.
— Это то, о чем я думаю, ты слышишь его? — вопрошал мальчик, и Наталка кивнула в ответ. — И я, я тоже слышу!
Инженер удивленно воззрился на них:
— Да в чем дело? Что вы там слышите?
— Ничего, ничего! — как-то слишком быстро ответила Наталка, возвращаясь в реальность.
Напоминание о Наталкином отце несколько поубавило юношеский пыл, но ненадолго, ведь Николка был в возбуждении и от предстоящей поездки:
— А что это за Братство такое? — обратился он к инженеру.
— Тайное общество, желают переделать мир к лучшему, вообще-то таких много сейчас развелось.
— Что-то наподобие масонов?
— Вроде, только посерьезнее. Есть мнение, что все эти бесчисленнве массоны, иллюминаты и прочие тайные сообщества — не более, чем ответвления, осколки некого могучего и единого Братства звезды. Оттого и враждуют, промеж собой, что всяк минт себя единственным носителем истины, верховные магистры утверждают, что ведут родословную от самих Древних, давших людям огонь.
— Надо же! Я и не думала, что до сего дня дожили поклонники Прометея! — удивилась Наталка.
— Я бы не был так легкомыселен, им что-то надо от тебя Наташа. — с нажимом произнес Колоссовский. — И если допустить, что мифы — лишь фантастическое, сказочное отражение каких-то реальных событий, то почему нет? Чем эта легенда хуже веры в воскресение Христа, а ведь миллионы верят! А эти — люди серьезные и цели у них — страшные. Поэтому, ребята, прошу вас, — он пристально смотрел мальчишке в глаза, — Будьте осмотрительны. До сего дня вы толькол множили ряды своих врагов… В конце месяца в Москве ожидается оглашение завещания Олега Игоревича, ты должен быть рядом с Натальей. Меня терзают смутные сомнения, не готовит ли Братство Звезды какую-нибудь особую пакость Наташе к этому событию.
Лишь увидев, что глаза парня снова стали сосредоточенными и все понимающими, инженер успокоился:
— Прощайте, друзья мои! — он обнял ребят. — Будьте осторожны и берегите себя, а пуще того — берегите друг друга.
Понимая, что сейчас на глаза выкатиться предательская слеза, он резко развернулся и быстрым шагом пошел в сторону усадьбы, давая время проститься влюбленным.
Часть пятая. Неприкаянная
Братские дела
«И вот ответ: меча, что дорог Вам,
Мне самому коснуться нынче можно.
Ларец открыв, зажгу я фимиам,
И руки лишь умыв, возьмусь за ножны.».
Поезд мчался в темноту ночи. На мягких креслах пульмановского вагона уютно развалились два субъекта весьма примечательной наружности — Рыжеусый и Бородатый. На столике мерно позвякивали стаканы с недопитым чаем: беседа их увлекла значительно больше, чем банальное вагонное чаепитие.
— И как мы можем оценить итоги нашей миссии, князь? Как неудачные? — поинтересовался Рыжеусый.
— Напротив, ее итоги можно охарактеризовать как сдержанный оптимизм. — отвечал Бородатый, прихлебывая остывший чай. — Вот за что я так не люблю этих русских, так это за их варварскую привычку хлебать в дороге это пойло, называемое чаем.
— Но позвольте, ни одна их целей не была достигнута: Меч не нашли, этого Николая не ликвидировали, руководство секцией не заменили. И я сильно подозреваю, что из-за негодяя Колоссовского.
— Назначать магистров на местах — Ваша прерогатива, но я бы посоветовал остановиться как раз на кандидатуре этого строптивого поляка.
От удивления Рыжеусый открыл рот:
— Как так, он же поломал нам всю игру? Может уместнее будет полицмейстер?
Бородатый снисходительно улыбнулся:
— В последних событиях Колоссовский проявил решительность и изобретательность. Он — достаточно авторитетная фигура среди местного зверинца. Поэтому, как только этот малолетний негодник Арсений по нашему приказу ликвидирует Козятина и место Магистра станет вакантным, не задумываясь, назначайте Колоссовского. Тем более, он был использован втемную, и его энергия сослужила нам хорошую службу.
Рыжеусый взмолился;
— Позвольте, князь, я не успеваю за ходом Ваших мыслей.
— Он предупредил детей, это факт. Но он, в конечном счете, сыграл нам на руку. Мальчишка оторвался от девчонки, пусть и ценой побега. До того как они встретятся, дело будет уже сделано. К тому же мне вовсе не улыбалось отдать юношу, столь щедро наделенного талантами, в лапы полиции. На воле он целее будет, чем на каторге. Убирать его также было бы в высшей степени неразумно для интересов Братства. Неизвестно еще как все сложиться, и еще один человек, имеющий контакт с Мечом Тамерлана нам сможет пригодиться. А Наследница вернулась к родителям и самое позднее, чем через неделю будет вместе с ними в Москве.
— А что нам это дает?
— Мелко мыслите, господин барон! Мечом может владеть лишь тот, кто получил его из рук Девы. Фроляйн Наталья — Дева Дарующая Меч. Чем из меня, потомка Древних, не жених, несмотря на мои преклонные лета?
Такого номера Рыжеусый не ожидал и аж подпрыгнул на месте;
— Да, но…
— Никаких но! Папаша столько нам должен, что готов дочку продать взамен уплаты долга. Да, я думаю, и ей лестно будет из захудалой провинциалки стать княгиней Священной Римской империи. Мезальянс говорите? — Рыжеусый робко кивнул. — Я цивилизованный человек и не буду ограничивать ее приватную жизнь, ведь она так молода! Главное для меня — Меч! И могущество, которое он дает. А там пусть делает, что хочет.
— Сколько же у нас времени, князь? — спросил Рыжеусый.
— Немного. Мои агенты доносят, что война может начаться в любую минуту, самое позднее к началу августа. — авторитетным тоном проговорил Бородатый. — Поэтому стоит торопиться. К моменту объявления войны фройляйн уже должна стать моей супругой, потом нам нужно будет дней десять, чтобы покинуть эту страну навсегда.
— А мне, что надлежит делать?
— Обычную рутинную банковскую работу. Не мне Вас учить, барон, в финансовых вопросах вы дадите мне фору. А как Магистр вы должны будете отладить взаимодействие между секциями, оставить людей для связи. Тогда и можете отъехать в фатерланд. Ведь Россия все равно обречена — она не переживет войну. Новый мир будем строить без нее!
Глава 18. Наталка
«Прости, любезное село,
Столица мира дорогого;
Прости ключ чистый, как стекло,
И ты, тенистая дубрава,
. . . . . .
Простите вы, мои друзья, -
Из недр спокойства и свободы
я еду в мрачный гроб природы, -
Простите, в город еду я.».
Москва встретила Наталку криками носильщиков и извозчиков, шумом огромной толпы людей, как казалось двигающихся совершенно хаотично, звяканьем трамвайных колокольчиков и малиновым перезвоном тысяч колоколов, которым обменивались бесчисленные храмовые звонницы и колокольни. После обычной вокзальной суеты, наконец удалось нанять извозчика, и Воиновы поехали в свой старый заброшенный фамильный особняк. Тихоныч пока был оставлен на вокзале — распоряжаться насчет доставки багажа.
Девушка испытывала ни, с чем не сравнимое, радостное возбуждение, как будто встретилась вновь со своим старым, подзабытым другом, а она вновь вспоминает его. Диво, но папенька и маменька, казалось, тоже разделяют приподнятое настроение дочки. Александр Олегович жадно смотрел по сторонам и его возбужденный взгляд выхватывал мелькающие мимо них трактиры, рестораны и иные увеселительные заведения. Он думал, что наконец-то заканчиваются трехлетние мытарства с отцовским наследством, и он вскоре станет полноправным владельцем всего Заломовского состояния, а не одного занюханного васильевского поместья. Прощай вынужденное затворничество и да здравствует свобода! В мечтах уже он, одетый по последней моде, увешанный блестящими столичными мамзелями, не чета захудалым провинциалкам, и с неизменной тросточкой в руке, хозяином заходит в гостеприимные двери виденных по дороге заведений. По иной причине вращала головой по сторонам Екатерина Михайловна. Наташина мать обращала внимание на бесчисленные храмы, колокольни и часовенки, щедро разброшенные по Москве. При этом она мелко и часто крестилась на каждый, попадающийся на пути культовый объект. Ей в этот день не хотелось думать о плохом: о вечном безденежье, о ветрености и пьянстве мужа, о необеспеченности будущего дочери. А еще не хотелось думать о своем грехе, грехе страшном и, пожалуй, единственном непрощенном: она, мужняя женщинаи добропорядочная мать, возжелала другого мужчину. Не хотелось верить рассказам о Москве как о городе греха и столице удовольствий. Москва предстала перед ней как центр русского Православия, как Третий Рим, где все демоны прошлого забудутся, развеются как дым.