Позади руин дворца на склоне холма виднелись остатки нескольких хозяйственных построек, а за ними декоративный сад, заброшенный и заросший. Единственным зданием, которое выглядело неповрежденным, оказалась маленькая сараюшка с навесом, сиротливо притулившаяся на краю ряда огромных, но давно неухоженных клумб. Должно быть, сторожка садовника. Окаймляла поместье ореховая роща, а еще дальше вздымались бурые откосы Апеннин.
Холлидей стоял посреди бывшей часовни. От стен остались два-три ряда камней, пол просел, подмытый дождевой водой.
Очень часто, оказавшись в исторических местах, Джон слышал голоса из прошлого. Игра воображения, а отнюдь не сумасшествие, как могло бы показаться некоторым. Так, на мосту Бёрнсайд в Антиетаме он, казалось, ощутил тяжелые шаги марширующих людей и стук конских копыт, когда северяне и южане готовились вступить в самое кровопролитное сражение Гражданской войны Соединенных Штатов. Прогуливаясь по Елисейским полям в Париже, он слышал рокот немецких танков, прошедших там парадной колонной в сороковом году. Но в развалинах виллы Монтесано даже зыбкие тени прошлого отказались его посетить. Воистину мертвое, выжженное дотла место…
— Вы были правы, — сказал он Пэгги. — Зря мы сюда ехали. Только время попусту потратили. Ничего здесь нет.
— Не спешите с выводами, — ответила она. — Посмотрите лучше туда!
Джон проследил за ее рукой и увидел невысокого, слегка сутулого мужчину в монашеском одеянии, приближающегося к ним со стороны зарослей грецкого ореха. В руке он нес плетеную корзину. Белый хабит99 с черным прямоугольным передником — отличительную черту цистерцианского ордена — не узнать было невозможно. Этот монашеский орден основал святой Альберик из Сито, духовный наставник рыцарей-тамплиеров и автор послания, зашифрованного при помощи золотой оплетки меча и «De laudibus novae militiae».
17
Они спешно покинули развалины и встретили монаха, когда он выбрался из кустарника и подлеска на открытое пространство. Судя по седым волосам, свисавшим из-под широкополой соломенной шляпы, очкам с толстыми стеклами и морщинистому лицу, им навстречу шагал старик лет семидесяти — слишком молодой, чтобы оказаться свидетелем преступления Лютца Келлермана. В сороковые годы прошлого века он мог быть разве что маленьким ребенком.
Увидев их, священнослужитель улыбнулся и поставил на землю наполненную грецкими орехами корзину.
— Il mio nome е Fratello Timothy. Lo posso aiutare?100 — произнес он мягким, немного хриплым голосом.
— Parla inglese?101 — спросил Холлидей. Он неплохо владел итальянским, тогда как Пэгги могла разве что заказать пиццу и бутылку пива в кафе.
— Да, конечно, — на отличном литературном языке ответил брат Тимоти.
Подполковник решил не ходить вокруг да около.
— Это вилла Монтесано, где в сорок третьем году нацисты сожгли церковные архивы?
— Да, — кивнул цистерцианец.
— Ими командовал Лютц Келлерман, большая эсэсовская шишка?
— Он не представлялся, мистер…
— Холлидей. Док Холлидей.
— Ага! Очень приятно. А ваша спутница?
— Меня зовут Пэгги, — ответила журналистка. — Пэгги Блэксток.
— Ага! — повторил брат Тимоти. — Очень интересная фамилия. Черные чулки — принадлежность костюма благородного сословия в семнадцатом столетии в Англии. Тогда как синие чулки были более простонародными, для бедноты. Возможно, здесь нужно искать происхождение вашей фамилии? — Он показал на стоящую в траве корзину. — Я собирал грецкие орехи для научных опытов. Меня интересует использование препаратов, изготовленных из орехов, для снижения кровяного давления. Думаю, вы расскажете мне, что здесь делаете.
Последнюю фразу он произнес не с вопросительной, а с утвердительной интонацией. Личность монаха заинтересовала Холлидея с первого мига встречи — рассуждения об этимологии слов и увлечение естественными науками выдавали в нем весьма разносторонне образованного человека, а вовсе не деревенщину и простачка. Подполковник решил держать с ним ухо востро и не болтать лишнего.
— Быстро не получится, — сказал он после легкого раздумья.
99
Хабит — вид монашеской одежды, представляющий собой просторное длинное одеяние с широкими рукавами.