Эолин вскрикнула и схватила его за руку, вытаскивая из темноты, но мальчик вырывался из ее хватки.
Я должен найти отца, — настаивал он. — Он ждет в чертогах моих предков и приготовил для меня место.
Теперь звало множество голосов, сплетенных вместе в единый гобелен песни, который оседал на высоких ветвях и сиял, как луна из слоновой кости. Акмаэль начал взбираться на одно из гигантских деревьев.
В Южном Лесу есть свет, — сказала Эолин, в отчаянии следуя за ним. Темные ветви выскользнули из ее рук, и она потеряла равновесие на эфемерных опорах. — Свет и магия. Река со сверкающей рыбой и деревьями, которые тянутся к солнцу.
Мне не нужны такие вещи. Правда ждет меня там, — Акмаэль кивнул в сторону светящегося шара. — Истина и мир. Духи всех тех, кто ушел раньше. Я больше не буду медлить.
Эолин схватила Акмаэля за лодыжку, найдя ее на удивление твердой на ощупь. Дерево шипело и дрожало, пытаясь сбросить ее со своего туманного ствола.
Ребенок, которого мы еще не видели. Он ждет на берегу реки.
Акмаэль замер.
Какой ребенок?
Разве ты не слышишь его голос?
Деревья качались на ветру, который нельзя было почувствовать.
Из темноты выскользнул детский смех, мягкий и пронзительный.
Неуверенность омрачила выражение лица Акмаэля.
Пойдем со мной, — сказала Эолин.
Он смотрел на шар над ними, тоскуя в своей позе.
Твои предки будут ждать.
Он неохотно взглянул на нее черными глазами на бледном лице.
Я не помню дорогу, — сказал он.
Я покажу тебе.
Свет начал просачиваться через лес, пока они шли рука об руку. Травы у их ног тянули цвет из земли, распустив цветы рубина и аметиста. Деревья превратились в извилистые ветки и твердую кору, украшенные изумрудными листьями и цветами опала.
Река бормотала их имена, и они остановились на берегу, наблюдая, как поток воды поднимается, пока не коснется их босых ног, прохладный и успокаивающий, всегда полный жизни. С другой стороны парила серебряная звезда, бесформенная и яркая, как фонари генд, которые когда-то вели ее домой…
Эолин проснулась.
Дневной свет просачивался в палатку.
Акмаэль сидел на кровати рядом с ней, лениво поглаживая ее волосы. Выздоровление сделало его бледным и изможденным, но он был жив.
Живой.
— Верховный маг Резлин рассказал мне обо всем, что ты сделала в день битвы, — сказал он. — Как твое мужество вдохновило моих людей.
Пораженная изумлением, она села и коснулась его лица.
Акмаэль прижал пересохшие губы к ее ладони.
— Глупая женщина, — пробормотал он, но в тоне его было мягкое предостережение, а в глазах стояли слезы. — Никогда больше не ослушивайся меня.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
Свобода
Тэсара изучала свое лицо в зеркале, изготовленном серебряными мастерами Антарии и подаренном ей благородным домом Веландера по случаю ее свадьбы с Королем-Магом. Во всем Мойсехене нельзя было найти более тонкого зеркала, но королева жаждала более чистого образа, то, что отражало бы тепло ее щек и изгиб ее бровей. То, благодаря чему она выглядела живой, а не выгравированной на камне.
Она отложила инструмент.
— Это не годится. Я не знаю, что он видит, когда смотрит на меня.
— Он видит великую красоту, моя Королева, — Соня заканчивала прическу Тэсары, заправляя выбившиеся пряди в сложное плетение золотых локонов, украшенных серебряными лентами и сапфировыми кристаллами.
— Красоты недостаточно, — Тэсара перекатывала эти слова на языке, их вкус был новым и горьким. Она встала и отдалилась от Сони, разглаживая складки ее лилового платья, теребя косы.
— Доверьтесь мне, моя Королева, — сказала Соня. — Мужчины голодны после войны. Вашей красоты будет достаточно.
— Только не с этой ведьмой рядом с ним.
— Даже если бы он переспал с тысячей блудниц отсюда и до Римсавена, это не имело бы значения. Вы — его королева. Подарите ему свое обожание, одарите его своей красотой, и он придет к вам. Сегодня ночью.