— Я вложил огромные ресурсы в это завоевание, — прорычал Мехнес. — Я не буду удовлетворен, если ты меня подведешь.
Ришона встретила его взгляд.
— Я не подведу. К сегодняшнему вечеру я полностью готова. А к тому, что грядет, у меня есть время подготовиться.
* * *
На закате Ришона вышла из своего шатра, одетая в мантию цвета слоновой кости, подбитую горностаем. Несмотря на тяжелый плащ, по ее венам пробежал вечерний холодок. Она надеялась, что Мехнес не заметил дрожи в ее пальцах, когда помогал ей сесть на лошадь.
Их сопровождала Донатья, жрица Микаты, привезенная из Эк'налама. Золотые обручи украшали белые волосы старухи и морщинистое горло. Рубины свисали с ее вялых мочек ушей. Жрица поклонилась Ришоне и указала на небольшой паланкин.
— Все готово, — сказала она. — Как вы и приказали.
Ришона кивнула, но не позволила взгляду задержаться на полупрозрачных занавесках, закрывавших паланкин. Она знала, что лежало внутри: обсидиановый нож, завернутый в шелк, белая сова в маленькой деревянной клетке, фляги с вином фахин и арменским маслом, шкатулки с мара’луни, зимним шалфеем, белым альбанеттом и пасленовыми грибами.
Все это было вместе с любимой служанкой Мериной в наркотическом ступоре.
Когда они выехали из лагеря, Мехнес выставил по дороге охрану с приказом никого не пропускать. К тому времени, когда небольшая процессия прибыла в скромную долину, теперь очищенную от деревьев, их сопровождали только самые доверенные люди Мехнеса.
Ришона спешилась и вдохнула лесной воздух. Именно здесь, на этом пустынном горном перевале, поколение назад в засаде погибли ее мать Тамара и принц Фероден из Мойсехена. Если бы не их смерть, Ришона теперь была бы принцессой Мойсехена, ее отец распоряжался его плодородными землями. Но отец Ришоны умер, и трон занял принц-маг Кедехен. Мойсехен погрузился в гражданскую войну, и после тех трагических лет маг почти истребили.
«Сколько крови должно быть пролито, чтобы исправить эти ошибки?».
Ришона сняла туфли и подошла к месту, где умерла ее мать, где Ришона впервые почувствовала запах сырой и неумолимой земли. Она заставила себя выбраться из умирающей утробы Тамары, отказавшись следовать за матерью в загробную жизнь. Она вспомнила тот день, крики и ярость, звук рвущего плоть металла. Пустота потерь, в которую была втянута ее жизнь.
Над ними возвышались деревья, их огромные тени двигались в сгущающихся сумерках. Ветер шептал сквозь густые ветви. Прошлое окутало чувства Ришоны.
Она слышала плач матери, чувствовала ужас и агонию Тамары. За шумом мужчин, сражавшихся в битве, Ришона услышала отчаянный рев новорожденного ребенка. Соленый привкус свежей крови и горького последа коснулся ее языка. Она опустилась на колени, собрала в руках землю и прижала мягкий суглинок к лицу. Потом она долго и горько оплакивала предательство и убийство своих родителей.
Когда, наконец, ее рыдания стихли, Ришона вернула залитую слезами землю на место. Она встала и приказала жрице Донатье принести орудия жертвоприношения.
Используя традиционные травы Мойсехена, они отметили четыре стороны света в двенадцати шагах от того места, где погибла Тамара и родилась Ришона. К ним были добавлены ветки сушеных мара’луни, в результате чего получился восьмиконечный круг. Пока Ришона и Донатья разливали по краю вино и масло, Мехнес расставил свою стражу по периметру.
«Много толку от них будет, если это не пройдет хорошо».
Ришона закрыла глаза, чувствуя, как бьется ее сердце в тишине ночи. Она уже однажды звала этих тварей, но никогда так. Не на поверхность. Хватит ли у нее сил сдержать их? Действительно ли она понимала, что они собирались развязать? Это не было важно. Теперь пути назад не было.
Она заняла место в центре круга и начала петь, призывая всех богов Сырнте, древних и молодых, забытых и известных. Протянув свои руки к земле, она позволила нитям своего духа достичь пустоты внизу. В то же время она подняла лицо к небесам, чтобы привлечь огромные силы ночного неба.
«Сделайте меня единым целым с богинями древности. Отдайте их силу мне».
На краю круга Донатья отдернула полог паланкина и помогла Мерине выбраться. Служанка баюкала у себя на груди белую сову. Ее глаза были расфокусированы, и она напевала рассеянную мелодию. Она шла нетвердыми ногами, ее поддерживала за локоть нежно Донатья, и служанка опустилась на колени перед Ришоной.
Донатья советовала не накачивать Мерину наркотиками, утверждая, что ужас был величайшим источником жертвенной магии. Но Мерина долго и верно служила Ришоне, и Сан’иломан не могла отказать ей в этой единственной милости.