— Прочь с глаз моих, червь.
Оно вскочило и побежало прочь от них, пока не исчезло за поворотом коридора.
Сирен была потрясена поведением Керригана.
— Почему вы напали на него?
Каждая клеточка его тела наполнилась яростью:
— Ты не понимаешь здешних правил.
— Нет, не тогда, когда они включают в себя наказание людей за незначительные проступки. Ваша реакция на такое небольшое нарушение была слишком жестокой и ненужной.
Он издевательски усмехнулся.
— А если ты позволишь ему просто уйти после такого, он станет смелее и причинит больше вреда. Поверь мне, я знаю. Если это сразу не подавить, злоба только возрастет.
— Я не ощущала его злобу.
— Тогда ты глупа.
Сирен застыла, услышав оскорбление.
— Вы все время это повторяете. Ладно, тогда я отправлюсь со своей глупостью назад в комнату, где больше не смогу вас ею обижать, — она пошла прочь от него.
— Я думал, ты была голодна.
— Я потеряла аппетит.
Она продолжила свой путь по коридору, не оглядываясь назад. Когда Сирен приблизилась к повороту, за которым была ее комната, Керриган возник перед ней.
— Тебе нужно поесть.
Она подавила страх, который испытывала от его жутких способностей. Если она сорвется в порыве ужаса, это не принесет ничего хорошего. Мать всегда учила ее быть сильной, принимая любой вызов, однако, если честно, Сирен сомневалась, что ее мать когда-либо могла предположить вызов, подобный этому.
— Если я откажусь, вы ударите и меня тоже?
Он посмотрел на нее в замешательстве.
— Почему тебя так злит то, как я поступил с грэйлингом? Для него съесть твое сердце так же просто, как посмотреть на тебя. Они уважают только тех, кто сильнее или злобнее их самих.
— Силой нельзя добиться правды.
— Что? — теперь он выглядел еще более озадаченным.
— Это то, что бард сказал о Короле Камелота. Целью этого замка была защита от зла. Целью рыцарей Круглого стола была защита тех, кто не мог сделать этого сам.
— Здесь нет рыцарей, Сирен. Только демоны.
Его слова заставили ее задуматься.
— Включая вас?
— Да.
— Тогда мне жаль вас, милорд. Всем нужна доброта и сострадание.
Казалось, ее слова снова разозлили его.
— Ну и иди, возвращайся в свою комнату. Мне все равно, умрешь ты от голода или нет, — он отошел от нее и направился прочь.
— Милорд?
Он остановился и оглянулся на нее.
— У вас есть имя, сэр?
Он отвел взгляд прежде чем ответить:
— Нет. Я известен только под титулом, которые дают феи всем, кто командует демонами. Ты можешь звать меня Керриган.
Керриган. Это было сильное имя, и казалось, каким-то образом оно подходило той роли, для которой он был избран. Однако, это было не то имя, что она хотела услышать.
— А ваше прежнее имя, до того, как вы попали сюда? Какое оно?
Его глаза сверкнули красным:
— Меня называли мальчиком, ублюдком или червем. Сейчас же я отвечаю на это кровью на своем мече.
Сердце Сирен сжалось от его слов. Как ужасно, что у него даже нет чего-то настолько простого, как собственное имя.
— Мне очень жаль, милорд. Ни один человек не должен быть безымянным.
Он склонил голову и взглянул на нее с любопытством.
— Ты не боишься меня, не так ли, маленькая мышка?
— А мне следует?
— Остальные боятся, — его тон был холодным и констатировал факт.
— Но следует ли мне бояться вас?
Протянув руку, Керриган провел по ее мягким волосам. Да, ей следовало бояться его. Ему было наплевать на всех и вся. Жизнь, будь то его собственная или чья-либо еще, не имела для него ни смысла, ни значения, чтобы о ней беспокоиться.
И все же он не хотел, чтобы эта хрупкая женщина боялась его.
— Нет, Сирен. Ты не должна бояться меня, — он поднес прядь ее волос к своим губам, чтобы прикоснуться к ним, почувствовать легкий слабый аромат роз.
Сирен задрожала от вида того, как этот темный жестокий человек может быть таким нежным. Это было нехарактерно для него и потому озадачивало.
Отпустив прядь, он провел рукой по всей длине ее волос.
— Иди и поешь, девочка. Тебе нужно беречь свои силы.
Она хотела было напомнить ему о том, что он только что говорил про то, что ему всё равно, но решила держать язык за зубами. Она и в самом деле была голодна.
Он протянул ей свою руку. Сирен прикоснулась к ней и тут же отдернула, зашипев. Его черные доспехи были такими холодными, что обжигали кожу.
— Прости меня, — сказал он, отходя от нее. — Я забыл об этом.
— Почему вы такой холодный?
— Это природа моей сущности. Моя броня согревается только под лучами Солнца человеческого мира, все остальное время она такой же температуры, что и моя кожа.