– Как скажешь. Только я не моряк, если что. Подсказывайте.
– Да не боись, – успокоил матрос и оскалился желтыми зубами, видимо пытаясь улыбнуться. – Научим. У тебя вон плечи какие, только по мачтам прыгать да мечом махать.
Другой матрос на веслах хмыкнул.
– Мечи и шпаги уже не самое страшное. Вон пистолеты-эспиньоли, мушкеты да пушки – вот настоящая мощь!
– Ты вилкой пользоваться научись, – хохотнул первый моряк. – Эспиньоль ему.
Олег промолчал, но отправился за матросом. Зря моряки считают его воином. Воин это воинственный, смелый, готовый к ратным битвам и славным подвигам человек. В душе Олег давно признался, что трус. Одна только мысль о битвах, страшной боли, которая преследует в сражениях и драках, приводит в ужас, сердце колотится, как у зайца, а в голове шепчет позорное – беги. Потому как он у себя один, а его светлая голова мыслителя обязана найти великое решение для всего человечества, и глупо потерять ее в никому не нужном сражении. Правда, сражения в его жизни были. И столько, что на сотню веков хватит.
Матросы капитана Патрика работали споро и резво – натягивали канаты, перебрасывали их через мачты, дергали крюки и вязали узлы.
– Трави майна!
– Есть!
– Трави вира!
– Есть!
Олег вписался их компанию молча и гладко, вместе с ними лазал по перекладинам, пеньковым лестницам, вниз старался не смотреть – от высоты кружилась голова, а на спине выступал холодный пот.
– Это для дела, – для ободрения бормотал он пересыхающим от ужаса языком, – для великого дела, которое снова позвало меня в путь.
Никто не узнал, что на мачте в четыре десятка метров, сердце у него почти пробило грудную клетку, а живот в страхе свело судорогой. Минуты казались вечностью, но в результате паруса распахнулись, как крылья гигантской птицы Рух, и корабль резвее понеся по волнам.
Вытерев взмокший лоб, Олег, не имея новых заданий, слез с мачты и перебрался обратно на капитанский мостик.
Там выдохнул и сел на небольшой короб, пользуясь минутой уединения. Он перевел взгляд на море. На воде лишь небольшая рябь, может, и прав капитан – местные чайки не в меру прожорливы, потому и орали у берега, как потерпевшие. Но опыт говорит, что пернатые крикуньи беспокойно летают над самой водой к непогоде. В его силах было решить – отправляться или сойти на берег. Но это сулило неправильное. Даже не потому, что две женщины останутся на корабле одни в окружении оравы матросов не самого благочестивого воспитания. А в артефакте. Меч должен быть найден. А как с ним поступить – Олег уже решил и отвел ему роль самую правильную и верную.
Женщины все еще ждут на палубе у самого мостика. Люсиль жмется к борту, но подбородок поднят, спина прямая, а вид гордый, неприступный, и говорит, что челядь вокруг ей не чета. Матрос, который назвался Жаном, терпеливо стоит рядом с блондинкой, с опаской косясь на капитана, и держит ее саквояж. А опасаться есть чего – он ведь не греб с остальными, пока выходили из бухты, а значит, можно получить от капитана по шее.
Женщины внизу довольно близко, Олегу хорошо слышно, как недовольно сопит Люсиль, и видно, как она морщит хорошенький лобик. Зато блондинка светится счастьем, как утренняя птичка. Пока судно отчаливало и выходило из бухты, она с восторженными возгласами стояла у правого борта, тонкие руки вскидывались, она махала кому-то на берегу.
– Всего хорошего! Всех благ! Мы отплываем! О, какое это будет путешествие!
Люсиль все это время молчала, важно поднимая подбородок и сжимая губы.
Теперь Шарлотта начала заигрывать с матросом, ослепительно ему улыбаться, и Люсиль не выдержала.
– Да в самом деле, – бросила она, когда щебет блондинки стал особенно высоким, – что вы как ребенок, в самом деле?
Шарлотта обернулась к Люсиль, глаза круглые, как у олененка, пухлые губы раскрылись в изумлении, она прочирикала звонко:
– Великие мудрецы учат – чтобы сохранять молодость и здоровье, нужно всегда оставаться детьми.
Люсиль наступательно шагнула на блондинку, руки скрестились на груди, она фыркнула:
– Не дай бог.
– Почему же? – удивилась Шарлотта.
– Тогда мир наполнился бы инфантильными глупцами, – констатировала Люсиль уверенно.
Изумление на лице Шарлотты стало еще сильнее, она снова скользнула заинтересованным взглядом по Олегу и проговорила:
– Вы совсем неправы, мисс… Как вас зовут? Вы не представились.
Глаза Люсиль сверкнули стыдом и негодованием.
– Прошу прощения, – с натянутым благодушием произнесла она. – Можете обращаться ко мне мисс Люсиль.
– Очень приятно, мисс Люсиль, – ответила блондинка так, как отвечают женщины, которые осознают свою красоту и умеют ею пользоваться.