— Проклятое семя! Мы их всех когда-нибудь порубим!
Виктор тяжело вздохнул, прежде чем ответить на ярый всплеск. В его словах слышна великая горечь:
— Нельзя нам так, нельзя… Эльфы, братья наши любимые, столько сил вложили и не стали воевать. Нам тоже не стоит. Люди не виноваты, что Тёмное Око вмешалось в сотворение.
Я было хотел отозваться, ощутив протест, но Щитор успел раньше:
— Тебя послушать, так нам простить их надо, — едко закончил он.
— Это не только я так думаю, но большая часть Совета и старейшин. Что куёшь, то и получишь. Ты вон веточку срубил от злости, побереги душу лучше.
Слова Виктора отозвались давней болью. У нас, во Втором Королевстве, существует два мнения насчёт дальнейшего контакта с людьми: избегать или готовится к войне и даже мести. За ветхий мир выступают в основном зрелые гномы, коих не так много осталось после Сечи. И Совет с Королём так считают, но вот большая часть юных — людей ненавидит. Не постоянно, не люто, но стоит в беседе затронуть больную тему, как начинаются споры. Я больше к последним склоняюсь, что люди нам враги. Сильную армию мы должны иметь, тем более, гномам вообще несподручно воевать на поверхности Тверди. Опыта почти никакого.
Пристыженный прутиком Щитор посмотрел на обнаженный меч, да вернул в ножны. Его глаза нашли мои.
— А ты, дядя Ворк, что думаешь по теме людей? Мирно нам жить, или бить?
— Не прощать точно. Тёмное Око, как сидело на небе, — покосился я на уже хорошо видимый синюшный шар, весь в наплывах и круглых рытвинах, — так и сидит, защити нас Ор. Говорят, даже культ в его честь у людей есть. О каком мире и доверии может идти речь? Нам нужно крепить оборону, а с учётом троллей и гоблинов — вдвойне!
Все одобрительно закивали. Пройдя ещё немного, мы с облегчением оказались на небольшой полянке. Справа и слева темнеют холмы — идти нам между ними, а солнце, уже скрывшееся за горизонтом, с каждым мгновением забирает с собой толику света. Над головой шумно промчалась огромная сова, спикировав чуть дальше и, затем, натужно начала набирать высоту. Я расслышал тонкий писк её ужина.
Под кроны деревьев забрался крепкий вечерний полумрак. Холодный ручеёк сомнения прокрался в сознание — что если нам не удастся отыскать лагерь, да ещё и ночью придётся возвращаться? Груггевор точно не одобрит такого. Может зря подбил ребят?
Взгляд уцепился за странную кучу справа. Присмотревшись, узнал узоры ткани, что нам дарят эльфы. Мы подошли и с удивлением обнаружили часть вещей, украденных гоблинами.
— Не донесли что-ли? — проговорил Виктор.
— Тут не мало! — отозвался гном-пехотинец, склонившийся к предметам.
— Запомнить бы место, как-нибудь, — сказал я, пытаясь разглядеть в густеющем вечере значимый ориентир.
— Найдём! — заявил Виктор. — Тем же путём можно и завтра, и послезавтра пройти — следы будут.
— Точно, — одобрил я. — Ладно, тогда не будем отвлекаться. Пойдёмте дальше.
Мы начали пересекать полянку и в воздух полетели мерцающие точки насекомых. Щитор, тем временем, вновь взялся говорить:
— Дядя Ворк, можно вопрос?
— Ага.
— Что у тебя с Анной?
Гном застал врасплох. Вспомнил недавнее в бане, что даже кровь к лицу прилила, хорошо, что это не так сильно заметно.
— Ничего пока.
— Ты прости, просто на неё многие засматриваются. И я тоже, — смущённо закончил Щитор.
— Не знал… — отозвался я, подыскивая слова. — Ну, пока не знаю что у нас. Знаешь же их, как насядут со своей любовью.
— Понимаю, дядя Ворк, — звонко и весело отозвался Щитор.
— Вот вернёмся, так и будет понятно. Расскажу потом.
— Если вернёмся, — поправил Виктор.
— Обещал, значит вернусь, — тут же отозвался я, ощущая, как развеиваются недавние сомнения. — И вас выведу, друзья! А то глядишь, Щитор, Кунице надоест со мной нянчится, так к тебе уйдёт.
— Хорошо бы, — отозвался гном. — Она такая хорошенькая.
— Это да. Даже не знаю, чем я ей приглянулся. Думаю, уж лучше с тем нашим братом дело иметь, кому оно надо — отношения эти, а я далёк, весьма далёк.
Щитор глянул удивлённо и говорит:
— Так ты из Исконников что ли?
— Нет, — пояснил я, — пока нет. Видишь ли, раз уж Ор и Лу даровали нам возможность род продолжать, то надо так и делать. Просто мне пока не интересны любовные дела.
Горло прочистил Виктор, беря слово:
— Я Исконник. Мне противны все эти плотские утехи. Как было достойно, когда Ор творил нас собственноручно. Простите, не могу даже думать о другом способе.