– Верно говорят: смотреть на цветы легко, вышивать их трудно, – вздохнул Ючжэнь, улыбаясь чуть нерешительно. – Чистить пруды мне еще не доводилось, зато теперь, случись странствовать, смогу заработать не только молитвами да ритуалами.
Вечером они долго сидели за чаем. Расходиться не хотелось, оттаявший Сяньцзань вспоминал забавные случаи из детства младших братьев, Ючжэнь готовил новые талисманы – на продажу и взамен использованных. Потом Сяньцзань положил вдруг на стол потрепанную тетрадь.
– Узнаешь? – тихо спросил он.
Осторожно раскрыв тетрадь, Ючжэнь замер: грубые светло-коричневые листы были покрыты неровными иероглифами.
– Это же я писал! – выдохнул он пораженно. – Эргэ, откуда она у тебя?
Сяньцзань почему-то смутился.
– Я сохранил кое-что с тех времен, когда матушка учила нас читать и писать. А когда увидел таблички в саду, вспомнил, как учился ты, и решил поискать твои тетради. Ты писал туда стихи, верно?
– Верно… – перелистнув несколько страниц, Ючжэнь негромко прочитал:
– Увидеться вновь, кто знает, придется ли нам? – повторил Сяньцзань. – Сяоди, когда ты возвращаешься в монастырь?
«Когда ты уйдешь? Мне тяжело быть одному, я должен к этому подготовиться», – прозвучало пусть и не вслух, но явственно. Ючжэнь мимолетно пожалел, что с ними нет Иши – вот уж кто учился красноречию, – но ответил как мог мягко:
– Пока я нужен здесь, эргэ. Если Путь поведет меня в иное место, я последую его зову, но сейчас зов Пути и мое сердце велят мне остаться.
Сяньцзань глубоко вздохнул, собрался что-то сказать… но его прервал стук в дверь:
– Господин Си! Молодой господин Си!
– Что случилось, А-Юй?[104] – Братья тревожно переглянулись: все домашние уже ушли отдыхать, и старый слуга не стал бы тревожить хозяев без серьезной причины.
– Господин Си, здесь девушка, желает вас видеть!
– Какая еще девушка? – Сяньцзань порывисто поднялся, плеснули полы ханьфу.
– По виду не местная, с мечом. Говорит, у нее новости о вашем брате.
– Пусть войдет!
Ючжэню не понравились вмиг вернувшийся беспокойный блеск в глазах брата, его побледневшее лицо: милостивый Дракон, все так хорошо шло, а теперь эргэ снова вздрагивает от внезапного стука и ждет плохих вестей! Что ж, значит, самому Ючжэню придется быть еще уравновешеннее, ведь тот, кто может подчинить порядку одно чувство, может обрести естественную силу бытия[105]. А сила бытия сейчас нужна ему как никогда.
Однако все его самообладание дрогнуло и осыпалось нефритовыми бусинами, едва открылась дверь и он увидел эти глаза.
Собственно, первым, что он увидел, и были глаза: большие, черные, в которых горели пламя Диюя[106], ночные костры и все небесные звезды разом. Потом уже рассмотрел и темно-серый потрепанный ханьфу, и запыленный теплый плащ цвета ночного сумрака, и украшения из перьев на поясе рядом с бамбуковой флейтой-ди, и черную с серебром ленту в простой прическе, заколотой костяной шпилькой… Но сначала были глаза. И прямой меч-цзянь в тонкой руке.
– Мне сказали, что здесь дом братьев Си, – ломкий, чуть задыхающийся голос, низкий для женщины. – Вы же братья Си, правда? – Она не поклонилась, не поприветствовала, как положено, лишь смотрела на хозяев своими невозможными глазами, и у Ючжэня защемило сердце: от этого ли взгляда или от ожидания плохих вестей – он не понимал.
– Все верно, я Си Сяньцзань, это мой младший брат Си Ючжэнь. – Несмотря на очевидное замешательство Сяньцзаня, поклон его был безупречен. – Приветствую, молодая госпожа. Могу ли я узнать, кто вы и зачем искали нас?
– Мое имя Сюхуа… Цю Сюхуа. – Девушка неловко задвинула обнаженный меч в ножны и оперлась на него, ее рука подрагивала. – Я пришла сообщить, что вашего брата Си Шоуцзю убили, и я знаю, кто это сделал!..
Тут ее ноги подкосились, и она упала бы, не подхвати ее Ючжэнь. Голова девушки мотнулась по его плечу: темные волосы пахли холодом и ветром. Кажется, она потеряла сознание.