— О чем вы? — глаза капитана стали жесткие, точно пули. — Индейцы?
Священник отрицательно качнул головой, засмотрелся на сирое пламя.
— Бог с ним… — глухо выдавил он наконец, — голоса мне эти знакомы. — Затем тряхнул головой, будто скидывая остатки дурного сна, и сказал: — Может, не погнушаешься, поклюешь монашеского корму?
Не дожидаясь ответа, он поставил на широкую лавку перед Луисом сплетенный из ивы кузовок. В нем лежало с десяток индейских ячменных лепешек — тортильей и запеченный в золе кусок дикой индейки. Вдовесок была по-ставлена подаренная русскими кружка с двуглавым орлом, полная козьего молока.
Когда кружка и плетенка опустели, капитан с позволения Игнасио раскурил сигару и выпустил под потолок голубое щупальце дыма.
— Ну, так чем я могу быть полезен? — губы Луиса сложились в улыбку.
Но когда настоятель промолчал, она отчасти побледнела на его красивых губах, удержавшись едва-едва. Игнасио облокотился на стол. Пламя свечи заложило на его суровом лике глубокие тени. Он долго выжидал, прежде чем решился:
— Ты давно ищешь ЕГО? — строгий взгляд настоятеля Санта-Инез будто приколотил капитана гвоздями к стене.
— Ну… — Луис прикусил язык. Прямой вопрос монаха жужжал в его мозгу, как шершень. Улыбка сошла подчистую. — Откуда ты знаешь, старик?!. Какая-то сволочь взболтнула из моих?.. Ну! Говори, не бойся…
— Успокойся, сынок. — Грубые пальцы Игнасио сгорстили оловянную кружку и сдавили с такой силой, что она сплющилась, вытянув шеи орлов. — Никто не сказал мне, Луис, ни «твои», ни «мои». Я прочитал сие по твоим глазам. Так ты видел ЕГО?
— Да, черт возьми! У отрогов Сьерра-Невады… и при переправе через Рио-Фуэрте. Но если вы думаете, падре, что вы своими чесночными фокусами, — он стегнул взглядом по развешанным над дверью пучкам, — сможете отпугнуть ЕГО, то знайте, что тычете пальцем в небо. Эти дурацкие штуки ничего не значат. Кто побоится вашей ереси?! Но скажу вам другое — эта тварь не призрак, она из мяса и костей. Я видел его, как вас…
— Я тоже… — с укором вставил Игнасио.
— Что вы этим хотите сказать? — в карих глазах Луиса запылали гневливые искры, они блестели, будто глубокий плес, внезапно растревоженный брошенным камнем.
— Ты думаешь, сын мой, твой бог — сила и злость?.. Ежели так, то плачь и молись: твой жребий — гореть в вечном огне. Не обижайся, смелость твою я одобряю — ее не купишь за песеты на рынке… Но пулей и саблей тут не обойтись… лучше не суй голову в пекло. Здесь требуется вмешательство Вседержителя. В твоем же поступке нужды нет.
Лицо капитана исказилось. Прежде дружелюбный, он смотрел предостерегающе и враждебно.
— Как это «нет»? Есть надобность! За голову этого двуногого койота, который бродит по Новой Испании и шутит шутки, его высокопреосвященство архиепископ Наварра обещал награду в тридцать тысяч реалов золотом! А я… —Луис сузил глаза в хищном прищуре, — не привык проходить мимо денег. Вот и думаю: дай, наклонюсь! Ну, что вы на это скажете, падре? Может, по вашему мнению, и ставленник Папы непроходимо туп, как пустая тыква?.. Si vis pacem, para bellum28, — так, кажется, говорили древние?
Они помолчали. Слышно было, как на хребтах Санта-Инез шла перекличка волчьих стай.
— Что я могу сказать… — серые глаза падре устало, из-под набрякших век смотрели на алый червячок фитиля свечи. — За сотни лиг не слышен крик жертвы с гороховых полей… Послушай, Луис, — монах понизил голос, — я строго-настрого запретил своей пастве бывать там, иначе единственным сбором в корзины станут их головы! А действует ОН стремительно… Мне рассказала на исповеди прихожанка из племени тиуменов, она…
— Врет всё твоя баба, старик! — ноздри Луиса трепетали. — Уж я-то знаю краснокожих и негров: их духов, посланников тьмы и тотемы! От этих легенд можно свихнуться в каждой асьенде и миссии. Не теряй время, старик. Я солдат, а не охотник за призраками. Эта флейта не для моих ушей!
Сын губернатора сплюнул в очаг, хрустнул новой сигарой. «Черт знает что! — кипело в нем. — Духи! Пророчества! Да все цветные — просто толпа старух и баб, в головах коих нет и унции мозга. А бабы… Они вообще любят поболтать… особенно, когда их разложишь на траве. Всё это бред, конечно».
Капитан, веривший лишь в себя, не собирался ломать голову над сей чертовщиной.
— Будь сдержанней, сын мой, — падре мягко поднял руку, чтобы успокоить пыл и умерить поток возражений Луиса. — Я только хотел уточнить: знаешь ли ты историю… о vaquero…29
— Ха! Разве есть в Калифорнии хоть одно семейство, в котором бы не пугали им непослушных детей?