Спустившись по верёвке до середины скалы, я нашёл небольшую расселину. Обнаружить её, не зная точного места, может только сам дьявол, но, зная, что там лежит, он туда не полезет. Поместив туда нашу реликвию, я заделал щель так, что туда не попадёт ни вода, ни зверь, ни птица, а затем оставил знаки, по которым можно будет найти тайник. Я указал их в этом свитке, который сейчас оставлю возле нашей реликвии в этом замке на границе христианского мира.
«Девять белых плащей в раскалённых песках,
Девять алых крестов на усталых парнях,
Девять лет мы одни, седина на висках,
Девять грозных мечей сеют ужас и страх.»
Эти строки написал я сам.
«Девять» - священное число нашего братства. Девять рыцарей основали Орден Храма на священной земле Иерусалима, и девять лет это число оставалось неизменным. Почему, это позволено знать лишь одному члену ордена - Великому магистру.
Я смазал свой меч медвежьим салом, обмотал его кожей, облил смолой, так что получилась мумия, и зарыл её на вершине утёса. Такую же мумию с ножнами я зарыл вертикально у самого острия клинка. Когда посвящённый найдёт моё оружие и вставит клинок в ножны, то он сможет привязать верёвку к эфесу, отмерив длину девяти мечей и, спустившись вниз, найдёт на отвесной скале вырезанный в камне восьмиконечный крест - знак моего ордена. Под ним, замурованная в скале, лежит последняя реликвия ордена Храма. Я выполнил приказ моего отца, великого магистра Бертрана де Арманьяка. В последнее время я действительно начал считать его своим родным отцом. Надеюсь, что так же выполнили приказ и другие братья ордена, ушедшие до и после меня. Отступники и предатели лжемагистра Бэдфорда, скрывшиеся в горах далёкой Шотландии, никогда не найдут всех священных реликвий Храма и им никогда не станет доступно истинное Знание ...
... какой-то звук ... не похоже на мышь или ночную птицу. Это человек, осторожно крадущийся во тьме. Прав был магистр. Люди Бэдфорда никогда не остановятся. Ну что же, я закончил, можно встречать гостей. Нет, он всего лишь один. Самонадеянный глупец. Решил, что можно вот так запросто справиться с тамплиером. Я погасил свечу и приоткрыл дверь в комнату. У меня редкое свойство хорошо видеть в темноте, но на столе есть ещё небольшая коробочка с коричневым порошком. Стоит его вдохнуть, и начинаешь видеть, как сова. Только вдыхать немного, иначе будешь видеть и то, чего нет. Вот и он.
Человек двигался осторожно и ловко, держа перед собой арбалет. Вот, значит как. Эта штука опасное оружие, в том числе для хозяина. Я уже вышел из тайника и стою сбоку, вжавшись в стену, и, когда арбалетчик, увидев открытый вход, направляет туда своё оружие, делаю шаг, бью его ногой в живот и, перевернув арбалет, стреляю в сердце ночному гостю. Пока не пошла кровь, быстро затаскиваю тело в тайник. Здесь его никто не найдёт, а запах от разложения уйдёт в вентиляционные ходы, которые пронизывают стены башни. Я предусмотрел и это, когда её строил. А также подземный ход, по которому я пришёл. А потом я уйду из замка. Домой. На шестьсот с гаком лет вперёд. Для этого мне не нужен подземный ход. В этой маленькой комнатке-тайнике есть всё, что нужно - устройство перехода. Наконец-то я вернусь ...
P.S. Гасконский рыцарь Жан де Арманьяк в 1419 году стал тридцать третьим по счёту великим магистром Ордена тамплиеров или восьмым после казни великого магистра Жака де Моле и кажущегося непосвящённым разгрома ордена. Но ни одной из священных реликвий ордена, также, как и накопленных орденом за два столетия огромных богатств, кроме земель и зданий, официально не было обнаружено.
Часть вторая.
Меч великого Магистра
... На десятый день пути пала лошадь. Перед тем огромный медведь поранил её своими острыми когтями, успев задеть лапой, пока мой меч не отрубил её. Таёжный великан встал на задние лапы и, потрясая окровавленным обрубком, с диким рёвом пошёл на меня. Я спрыгнул с лошади и одним ударом рассёк его брюхо, а затем отрубил вторую лапу. Но смертельно раненный зверь всё равно двигался на меня, волоча за собой кишки и оглашая всё вокруг диким рёвом. Тогда мой клинок сделал последний взмах. Лохматая голова с оскаленной пастью упала на снег, брызгая кровью. То, что мгновение назад было жутким чудовищем, а это так - ведь нет ничего страшнее медведя-шатуна в зимней сибирской тайге, стало просто горой мяса. И надо быстрее уходить от этой приманки для волков, стаи которых тянут цепочки своих следов среди заснеженных берегов студёной реки. Раненная лошадь вынесла меня к подножию холмов, видневшихся на горизонте, и рухнула на снег, окрашивая его кровью из раны, нанесённой медвежьими когтями. В глазах животного я прочитал мольбу о смерти. Я привязался к своей Метелице, и на этот раз меч вышел из ножен с неохотой, но всё-равно сделал свою обычную кровавую работу.