Владигору только этого и надо было. Сильнейшим ударом ручных колодок о ножные он разнес те и другие в щепки. Проломить стену клетки, наскоро сделанной авхатами из молодых дубков, было делом еще двух мгновений. Поэтому, когда стражники, услышав треск дерева, оглянулись на клетку, было уже поздно — освободившийся пленник стоял перед ними. Вернее, не стоял, а уже летел на них как ураган!
Ближайшего к нему воина Владигор опрокинул кулаком, одновременно ударив его напарника ногой в пах. Тот согнулся от страшной боли, и Владигор перехватил его руку с мечом. Послышался треск ломаемой кости, вопль искалеченного стражника — и меч уже в княжеской деснице. В следующее мгновение закаленная сталь вспорола живот третьего стражника. Четвертый оказался половчее и успел парировать удар Владигора. Впрочем, это его не спасло: сделав обманный выпад, князь нырнул под руку авхата и нанес удар снизу — в авхатское горло.
Но авхаты-смертники не зря считались опытными и отчаянными бойцами. Они быстро пришли в себя и взяли синегорца в полукруг, оттесняя его копьями к сломанной клетке. Только одного не учли — Фильку. А тот, сбросив наконец птичий облик, вырвал меч из руки мертвого стражника и хладнокровно зарубил двоих копьеносцев, не ожидавших нападения сзади.
Получив подмогу, Владигор разгулялся пуще прежнего. Со стороны могло показаться, что с полудюжиной врагов бьется не один синегорец, а трое или четверо, да еще у каждого по два меча! Даже Филька предпочел не влезать в эту заваруху, чтобы не угодить под случайный удар своего друга. Он добивал тех, кто выпадал из кровавой свалки, хорошо зная, как опасен даже тяжело раненный авхат-смертник.
Вскоре все было кончено. Небольшая зеленая поляна на берегу крошечного пруда являла собою жутковатое зрелище: кровь, мертвые тела, отрубленные руки и проломленные черепа, клочья одежды и обломки копий — и бесстрастный, холодный свет взошедшей луны.
Владигор окинул взглядом поляну. Фильке на миг померещилось, что в глазах князя сверкнули искры безумия. Но нет, просто лунный отблеск, преломившись на окровавленном клинке, скользнул по разгоряченному лицу Владигора…
— А где их вождь?! — спохватился Владигор. — Сбежал, каналья!
— Далеко не убежит! — заверил его Филька.
Высоко подпрыгнув, он резко прижал колени к подбородку и взмахнул руками.
— Чжак-шу! — прозвучал над поляной магический клич. В то же мгновение он вновь превратился в птицу и взмыл в небо.
Филимон оказался прав. Нур-Като, до последнего момента не верящий в поражение своих лучших воинов от руки безвестного синегорца, едва успел вскочить на коня, чтобы спастись бегством, когда большекрылая серая птица обрушилась на него с высоты. Оглушенный вождь авхатов мешком повалился на землю.
Вытащив из ножен врага кривой нож с золоченой рукоятью, Филька хотел его тут же прикончить.
— Не бей, не надо! — остановил его голос Владигора. — Этот мерзавец нам еще пригодится.
Филька пожал плечами, однако спорить не стал. Он крепко связал поверженного авхатского вождя, а князь тем временем обшарил подседельную сумку его коня. И сразу нашел то, что искал: чародейский перстень, серебряный Браслет Власти и свой старый охотничий нож — подарок ворожеи Дироньи.
Отойдя в сторонку от места кровавой сечи, они развели костерок на берегу илистого пруда, наскоро смыли кровь, грязь и пот со своих тел, после чего с облегчением уселись на землю.
Филимон оценивающе оглядел князя. Его обнаженная могучая грудь, широкие плечи, крепкие мускулистые руки, озаряемые лунным светом, выглядели весьма внушительно. Птицечеловек с удовлетворением цокнул языком:
— Ты еще здоровее, чем был до плена. Кормили, что ли, на убой?
— Точно, — кивнул Владигор с улыбкой. — Одна лепешка за полтора дня… Нет, дружок, это сбываются слова Учителя. Он говорил, что ко мне придет новая сила. Вот после Мертвого города она и объявилась.
— Очень вовремя, — сказал Филька. И добавил: — Всякую резню видел, но чтоб один человек учинил такое супротив целой дюжины — никогда не встречал.
— Не сдержался, злости во мне накопилось много, — согласился Владигор. — Впрочем, ты милосердием тоже не отличился. Никому спуску не дал.
— Нельзя раненого авхата-смертника оставлять живым. Для него это самое страшное унижение. Обязательно разыщет обидчика — и его, и всех родичей вырежет.
— Вероятно, из-за этой кровной мести мы и в засаду попали, — ответил Владигор. — Демид Меченый когда-то здорово их задел. Только понять не могу, как они пронюхали о нашем появлении в здешних краях?
— Об этом и расспросить хочешь? — Филька кивнул в сторону бесчувственного вождя. — Вряд ли он скажет. Они и под пытками не слишком разговорчивы…
— Разве я похож на пыточных дел мастера? У меня другой способ найдется. Думаю, более действенный.
Владигор подошел к авхатскому вождю и левым запястьем, которое уже украшал серебряный браслет, коснулся его лба. Угольно-черные глаза Нур-Като медленно открылись.
— Слушай меня, вождь. Слушай и отвечай без утайки.
Филька с интересом следил за происходящим. Кое-что ему уже было известно о Браслете Власти, но он не ожидал, что эта серебряная побрякушка способна так быстро воздействовать даже на несгибаемых авхатов-смертников.
Грозный степной воитель заговорил без всяких дополнительных угроз и увещеваний. Он рассказал о шамане Кез-Вуре и вселившемся в него неведомом духе, о приказе схватить синегорского охотника и без промедления доставить в лагерь Климоги Кровавого для опознания. Не утаил он также своих намерений покончить с другими пленниками в Ночь Жертвоприношений. Жестокой смерти могла избежать лишь Ольга: ее по распоряжению вождя должны были отправить на невольничий рынок и с выгодой продать какому-нибудь зажиточному степняку. Филька увидел, как передернуло Владигора при этих словах Нур-Като… Выяснив все подробности, князь убрал руку с его лба, и авхатский вождь опять погрузился в беспамятство.
Некоторое время Владигор сосредоточенно размышлял, глядя на танцующие языки пламени, затем обернулся к Филимону:
— Ты готов и дальше помогать мне?
— Я-то с радостью, князь, — вздохнул птицечеловек, — да есть одна закавыка. Белун велел возвращаться, как только сопровожу твой отряд до южных степей. Я должен рассказать ему, что и как было в Мертвом городе. Для него это очень важно. А тут еще какой-то неведомый дух, прознавший о твоем Браслете… О нем ведь было известно только верховному жрецу Патолусу, сгинувшему в подземном озере. Сам понимаешь, обо всем надо как можно скорее сообщить в Белый Замок.
— Учитель не знал, в каком положении мы окажемся, — возразил Владигор. Голос его был тих и спокоен, однако Филька ощущал огромное внутреннее напряжение, скрывавшееся под внешней бесстрастностью князя. — Только ты сейчас можешь спасти моих друзей от смерти, а Ольгу от рабства. Каждый день на счету. Я должен бы сам на выручку им ринуться, но почти не осталось времени, чтобы найти Ключ-Камень. И все же, если ты откажешься, мне придется отложить поиски, ибо никогда не прощу себе, что не уберег Ольгу…
— Соображаешь, что говоришь?! — вскинулся Филимон. — Ради смазливой девицы готов тысячи людей без своей поддержки оставить? Они ждут, когда князь с Богатырским мечом на защиту вотчины встанет, а он хочет рискнуть всем из-за скоморошки! Неужели ты, Страж Времени, не можешь пожертвовать жизнью одного человека во имя спасения тысяч других?
— Именно потому, что Перуном в Стражи Времени призван, и не могу даже единственного безвинного человека в беде бросить, если есть хоть малейшая возможность его спасти.
— Да не хитри ты передо мной, Владигор! — отмахнулся Филька. — Вижу я, в чем причина. Только понять не могу, как она тебя приворожить сумела? Сколько баб и девок вокруг тебя подолами вертели, а ты в проезжую скоморошку влюбился, которой толком знать не знаешь! И чего в ней нашел особенного, окромя светлых волос и больших глаз?