Тем временем сонная тишина окончательно ушла с улиц Верлы, сменилась шумом коротких потасовок, а вскоре – гулом взбудораженной толпы.
– Все по плану, – ухмыльнулся Альни, поймав встревоженный взгляд себастийца. – Ребята, кто с делом управился, по родне пошли. Сейчас город зашумит, без нас остатки подчистят. А нам пора, пожалуй, к Полуночным.
Как и ожидал Альнари, наместник не пустил телохранителей в бой, предпочтя удрать из города. Правда, пока благородный Джирхед иль-Танари метался по спальне в ожидании доклада и пытался оценить степень опасности, Гиран успел захватить Полуночные ворота, но ради господина императорского наместника повременил закрывать. Решетка рухнула вниз, едва простучали по мосту копыта последнего коня сотни личной гвардии наместника; а уж в удовольствии дать по беглецам прощальный залп Гиран своим стрелкам не отказал.
Утро мятежники встретили во дворце наместника. Альнари вошел туда победителем; впрочем, особой радости на лицах командиров Барти не замечал. Из пошедших с Альнари этой ночью полегло больше половины; и, хотя город взяли, все понимали: самое сложное впереди. Измотанные ночным боем люди спали вповалку в дворцовых казармах; к раненым привели всех четырех городских лекарей и десяток знахарок. Отделавшегося помятым боком Барти перевязал Гиран. После чего взял с таргальца слово, что до его возвращения тот станет ходить за Альни тенью – на всякий нехороший случай, – оседлал себе коня и отправился проверить караулы у складов и арсенала, а заодно посмотреть, чем поутру дышит город. Альнари, как ни странно, не возражал. Слуги из дворца разбежались, охранять многочисленные входы-выходы толком было некому. Шаги молодого господаря и его временного телохранителя отдавались эхом в пустых залах; иногда Альни останавливался, цедил слово-другое, поминал тьму и ханджарских шакалов. Барти вдруг подумалось: не только из-за телохранителей Альнари дал бежать нынешнему – нет, уже бывшему! – наместнику. Разводить бойню, подобную той, что вышла в казармах, у себя дома, в стенах, что помнят твоих родных и тебя в дни счастья… Идти потом вот так же, как сейчас он идет, но перешагивая через трупы… Упаси Господь!
Барти молчал и ступать старался как можно тише. Понимал: для Альни дворцовые залы и коридоры полны тех призраков, какими не хочется делиться ни с кем. Но Альнари, вдруг приостановившись, тряхнул головой, хлопнул спутника по плечу:
– Ничего, Барти, справимся. Верла наша, теперь штурм отбить – а там пойдет.
– Штурм?
– А как же! Сам посуди: мятеж в столице второй провинции империи, две тысячи потерь в одну ночь, наместник чудом спасся, – как же тут без штурма? Самое позднее дней через десять, так-то, Барти.
– И что делать будем? – Рыцарь представлял, что такое штурм слабо защищенного города. Слишком хорошо представлял.
– Отобьемся. – Альни поймал его взгляд, сжал плечо. – Ты мне веришь, Барти?
– Альнари, – осторожно спросил себастиец, – ты хоть раз переживал штурм города?
Молодой господарь отвернулся, ушел вперед. Барти заторопился следом. Рыцарю уж стыдно стало за вопрос: ну какая, к Нечистому, разница, можно подумать, от того, представляет ли Альни, что такое штурм, зависит, будут или нет штурмовать Верлу.
– Три года назад, – ответил вдруг Альнари. Тем самым, с каторги памятным ровным голосом; у Барти аж мурашки вдоль спины просыпались. – И – да, я его пережил. Но теперь все будет по-другому.
Хотелось бы верить…
– Ладно, извини, – вздохнул Барти. – Выбора ведь все равно нет. Будем отбиваться, а там как Господь рассудит.
– Пусть будет Господь, – Альни знакомо повел плечом. – Надеюсь, Ему ты веришь.
Таргалец не нашелся с ответом. Тем временем Альнари свернул в неприметный боковой ход и вывел спутника к тяжелым дубовым дверям. Кольнул кинжалом ладонь, приложил к серебряной ручке. Щелкнул замок. Чары крови рода, с невольным восхищением подумал Барти. Замки, подвластные истинному хозяину. И ставленник императора не догадался их сменить?! Умных же наместников сажает Омерхад в свои провинции!
Барти вошел вслед за Альнари, окинул небольшую комнату быстрым взглядом. Богатый ковер на полу, стены светлого дерева украшены резьбой – виноградные листья, грозди… На стене против входа – сабля в потертых черных ножнах, с украшенной черными опалами рукоятью. Шторы тяжелого шелка плотно задернуты. Девственно чистый стол. Кабинет. Вот только непохоже, чтобы здесь много и часто работали.
– Нет, ты погляди только, – хмыкнул Альни, снимая со стены саблю. – Все, как при отце было. Даже оружие наше родовое не убрал. Чем он тут вообще занимался, этот так называемый наместник? Служанок в спальню таскал да крамолу выслеживал, вместо того, чтобы провинцию поднимать?
Молодой господарь один за другим выдвигал ящики огромного резного бюро, конторки, массивного стола. Просматривал какие-то бумаги и, небрежно смяв, кидал под ноги. Пошарил под столешницей, вынырнул с ключом, сказал с веселым удивлением:
– Нет, ты глянь, он даже тайник не нашел!
Повозился у стены, отодвинул резную деревянную панель, присвистнул:
– Нет, нашел. Просто поменять не соизволил. Барти, глянь.
В нише за стеной хранилась, видно, казна провинции – вернее, та ее часть, из которой черпаются средства на срочные нужды. Два сундука – не то чтобы неподъемных, но и не маленьких. Ключ из тайника подошел к обоим. Альни откинул крышки, выдохнул:
– Ах ты ж, тля вонючая!
Один сундук был доверху полон серебряными слитками. Во втором тускло блестели золотые монеты. Новые и потертые. Хандиарские имперки, таргальские коронки, халифатские дирики и веночки…
– Три года, ах ты ж тля… – Альни зачерпнул золото, пропустил сквозь пальцы. – Три года назад, Барти, здесь было пусто. Отец раздал всё. Надеялся, что император пожалеет голодающую провинцию – а тем временем сам платил налоги за тех, кому даже еды купить было не на что. А этот… тьма его дери, за три года! Это ж как грести надо было!
За сундуками оказался еще один тайник, и вот его-то господин Джирхед иль-Танари найти не сумел. Альнари надел на палец массивное серебряное кольцо с гербовой печаткой. Постоял несколько мгновений, склонив голову. Запер сундуки, закрыл тайник. Стянул доспех, небрежно бросил в угол. Туда же полетела промокшая от пота рубаха.
– Ну что ж, Барти, будем работать. Можешь написать для меня письмо в Таргалу?
Что за письмо, Альнари объяснил быстро. Дольше думали потом вдвоем, как писать, что сказать, о чем промолчать на случай, если попадет не в те руки. Но только Альни усадил себастийца за стол, положил перед ним с десяток листов дорогой гладкой бумаги, поставил чернильницу, как в кабинет вошел Гиран:
– Альни, там люди собрались. Ты б вышел, поговорил.
Несколько мгновений Альнари смотрел совершенно непонимающими глазами. Потом резко кивнул, встал:
– Извини, о другом думал. Теряю хватку.
– Ты просто устал, – нахмурился Гиран.
– Все устали, так что ж теперь? Отдыхать некогда. Барти, ты со мной?
Я бы лучше спать, подумал Барти. Двужильный ты, что ли? Вон, уже у двери… или это я на ходу сплю?
– С тобой.
Гиран поглядел на Альнари.
– Ты так, что ль, собрался идти? Оденься.
Альни криво усмехнулся. Ответил:
– После.
– Вид у тебя…
– Знаю. Пойдем, люди ждут.
Огромная площадь перед дворцом колыхалась морем людских голов. Не иначе, решил Барти, вся Верла собралась. В воздухе еще стоял едкий запах гари, над развалинами казарм курились дымки, а на дворцовой кухне кашеварили матери и жены тех, кто успел этой ночью забежать домой. Молодой господарь замедлил шаг перед балконом, качнул головой и пошел вниз: на крыльцо. Бросил, уловив удивление спутников: